Сказка для Светы (200)
— Папа! Расскажи сказку, а то я заснуть не могу. Или ты на работе?
Дети всегда звонят не ко времени. Вот и сейчас Светлана попала в обеденный перерыв. Только приготовился, открыл, разогрел…
— А мама где? А, понятно на дежурстве. А может, включишь сказку?
— Не интересно, я хочу чтобы ты-ы-ы-ы рассказал. Ну, если ты занят…
В голосе Светы слышалось такое чистое детское разочарование, что Астахов сломался:
— Ну, хорошо! Какую тебе? Репку? Или про колобка?
Света с одной стороны обрадовалась, но:
— Папа! Ты что? Я уже не маленькая! Мне двенадцать лет… Скоро…
Да, это действительно так. Репку читать поздно. И что читать? Хоббита? Да нет, Хоббита они уже прошли в школе…
— Сем! — Астахов обратился к своему старшему напарнику. — Какую сказку Светланке можно рассказать? Посоветуй, быстрее только, она ждёт.
Напарник задумался, а потом резко дал команду роботу:
— Найти книги с фантастикой!
И уже Астахову:
— Где-то они тут должны быть… Только вот где?
И напарники не сговариваясь обвели взглядом помещение. Да… В таком бардаке найти что-то сразу проблематично. Завалы. Ящики, коробки, сломанные и работоспособные приборы, запчасти, образцы породы, кабели, инструменты, контейнеры и контейнерочки, банки и пакеты, предметы непонятного назначения разнообразнейших форм и состояния. И всё в оранжево-зелёно-серой гамме. Лаборатория сумасшедшего ученого, не иначе. Тем временем робот, будто подражая людям, обследовал помещение верхним визором, с вмонтированным туда
— Пап, ну что?
— Сейчас-сейчас… Ты уже легла?
— Ага. Уже, наверно, час как ворочаюсь, и не могу заснуть.
Робот, проведя сканирование, вроде что-то обнаружил и, ловко расчищая путь среди вещей, отправился вглубь купола. Благо, продвигаться далеко ему не пришлось. С треском вскрыв один из контейнеров, робот своими сильными, но ножными манипуляторами извлёк на свет два предмета в форме прямоугольного параллелепипеда. Положил один обратно, а с другим вернулся к Сему и вручил. Сем критически осмотрел добычу робота, подняся так близко к лицу, что чуть не вытер бородой и передал Астахову:
— Годится!
Астахов полностью доверился напарнику и произнес в трубку:
— Ну, слушай! Сказка называется…
Светин папа раскрыл предмет, который оказался книгой столетней давности, невесть как оказавшейся в их забытом Богом уголке, и продолжил:
— Сказка называется «Дочь ледяного гиганта». Я тебе десять минут почитаю, и всё, хорошо? Ну, слушай. «Легенды гласят, что самый могучий воин Гиборийской эры, тот, кто, по выражению немедийского летописца, «ножищами, обутыми в грубые сандалии, попрал украшенные самоцветами престолы владык земных», появился на свет прямо на поле битвы, и этим определилась его дальнейшая судьба. Дело вполне возможное, ибо жены киммерийские владели оружием не хуже мужчин. Не исключено, что мать Конана, беременная им, устремилась вместе со всеми в бой, чтобы отразить нападение враждебных ванов. Так среди сражений, которые с небольшими передышками вели все киммерийские кланы, протекло все детство Конана. От отца, кузнеца и ювелира, он унаследовал богатырскую стать и принимал участие в битвах с той поры, как смог держать в руке меч…»
«А что,» – думал Сем, слушая распевное чтение Астахова, — «Вполне ничего себе сказка… Я такую и не знаю, кстати сказать. Конан? Что-то знакомое… Кажется, слышал в детстве…»
Робот тоже нашел себе занятие. Литературные достоинства текста, как и развитие сюжета его совсем не интересовали, но сам процесс сопоставления букв из книги (которые он видел из-за спины Астахова) и слов его привлекало.
— … Хеймдал зарычал и прыгнул, его меч описал смертоносную дугу. Когда свистящая сталь ударила по шлему, высекая сотни голубых искр Конан зашатался и перед глазами его поплыли красные круги. Но и в таком состоянии он сумел изо всех сил нанести прямой удар. Клинок пробил пластины панциря, ребра и сердце – рыжий боец пал мертвым к ногам Конана….
«Что-то слишком страшная сказка,» – подумал Мумрик, геномодифициорванный котозаяц, подбирающийся к остывающему обеду Астахова. Мумрик, обладающий мозгом пятилетнего ребенка, с удовольствием бы послушал Репку. Хотя запах из банки лучше любой сказки.
Вот, казалось бы, двадцать первый век. Шестьдесят первый год на дворе. А девочка Света из Москвы, столицы СССР, звонит папе в пояс астероидов, чтоб послушать сказку на ночь. А почему? Потому что знает: папа её любит.
Владимир Новиков
На живца (206)
Семен Прохорович Пичугин всю сознательную жизнь занимался ландшафт-менеджментом. Лепил на скорую руку оазисы в пустынях, усаживал берега океанов неровными зубами заградительных скал. Корректировал уровень грунта, чтобы подстегнуть сонные и утихомирить спесивые реки. В общем, творил все, на что хватало фантазии его неугомонного гения и технических возможностей современной инженерии. Макроархитектор с длиннющим стажем, он давно уже не выбивал-выпрашивал разрешения проектных институтов. Скорее из вежливости ставил министерство в известность, ваял очередную нетленку и бежал дальше, к следующему шедевру рукотворной природы. Что называется, свободный художник.
А я, Алексей Владимирович Беленький, удостоился чести стать его подмастерьем. Таскал за ним электронные планшеты и архаичные ватманы, варил кофе, заправлял пищевой процессор белковыми плитками. Спрашивается, для этого нужно было шесть лет учиться в планетоустроительной академии?
Однако, я не жалуюсь. Получив диплом, мог бы запросто загреметь и в марсианскую колонию, под Золотые купола. Ворочал бы там породу послушными грейдерами и глотал, несмотря на респиратор, вездесущую пурпурную пыль.
Хотя пыли хватало и здесь. Стоило о ней только подумать, как сразу же зверски засвербело в носу и…
— Апчхииии!!!
— Будь здоров, студент! — шеф хитро подмигнул. — Хороший нос кулак за неделю чует!
Плазменный резак лихо отхватывал куски гранитной породы. Красивое зрелище. В воздухе носились взвесь мелких частиц и клубы пара.
— А я думал, ты заснул. Работай, давай, не филонь, — он шутливо погрозил здоровенным кулаком. — О чем задумался?
— Да так… — я пожал плечами. — Просто любопытно…
— А, любопытно, так спрашивай.
— Думаю вот, отчего марсианские купола Золотыми называют? Вы же бывали на Марсе, может, слышали?
— Бывал-бывал. Я, Лешка, друг ты мой, везде бывал. По работе и так, по зову сердца. И купола твои видел. Ладно, раз ты такой любознательный… — Семен Прохорович отложил в сторону инструмент и задумчиво поскреб седеющую бороденку. — Экскурсовод вроде говорил, что назвали их так первые колонисты. Надо тебе сказать – ты ж тогда под стол в полный рост бегал – добровольцев для этой стройки из заключенных и военнопленных набирали. А это у них чего-то там означало, а что – не помню. Хотя, возможно, все еще проще. Вечером знаешь, как солнце в фиберглассе золотом играет? Особенно, если снаружи посмотреть.
Он полез в карман комбинезона, вытащил оттуда пачку Ротфронтовской жевательной резинки. Разжевав одну пластинку, спросил глумливо:
— А что, Алексей, неужели тебя на Марс потянуло со страшной силой?
— Да нет, мне и здесь хорошо, — ответил я почти искренне.
— А то смотри, — подмигнул он, — могу посодействовать. И вообще – хорош перекуривать. До обеда далеко. Собственно, обед еще заработать надо.
Недавнее увлечение макроархитектора Пичугина культурой древней Японии придало его стилю некий восточный колорит. Вот сейчас, например, наша бригада превращала небольшую приднепровскую долину в сад камней. Искусственный водоем уже выкопали и облагородили, оставалось поместить в него огромную скалу, и можно будет переходить к песчаным узорам. Для меня вся эта заумь была темным лесом, но шеф называл громоздкую конструкцию «горой Хорай» и возился с ней, как с капризным ребенком. Она в ответ вела себя подобающе: то «дух камня не в том направлении», то вода, разобидевшись, уйдет сквозь песчаное дно. По-моему, камень – он камень и есть, как его ни поставь. Но шеф, похоже, думал иначе.