Тут она написала сообщение Эдуарду Машкову: «Добрый вечер, Эдуард. Слетала на Луну, было очень интересно и познавательно. Многим была удивлена. Мне рассказали про ваш подвиг. А сейчас смотрю ваше видео про облака Юпитера. Ответьте, пожалуйста, неужели на деле там было так страшно, что вы не любите про этот полет вспоминать?» Через несколько минут Тане позвонил Эдуард и сказал:
— Очень интересно вы у меня спросили. Обычно у меня спрашивают, почему не рассказываю, а вы спросили, почему было так страшно. Догадываюсь, что это из-за вашего прошлого. У меня был прадед, герой Великой отечественной войны. Так он не любил рассказывать про то, как воевал и как награды заработал. Я не понимал, почему он скрывает свои подвиги, а он говорит, потому что было очень страшно, потому и не рассказывал, но он побеждал свой страх, когда было очень надо. А если б не боялся, то не выжил бы.
Потом только понял, когда совершил этот полет. Во время совершения такого опасного поступка, преодолевая сильный страх, испытываешь сильный стресс, и потом, вспоминая все это, сильный страх возвращается, поэтому те, кто такое сделал, стараются ничего не рассказывать. И такое надолго запоминается. Рассказывали, что из бывших малолетних узников фашистских концлагерей было никак не выдрать рассказ об ужасах детских концлагерей. Это такая чудовищная травма для психики, что даже в глубокой старости, когда уже много правнуков, эти бывшие узники не могут ничего об тех ужасах рассказать, потому что у них от такой просьбы вспомнить и рассказать происходит нервный срыв, они, вспомнив, плачут, не в состоянии рассказать ужасы детства. Ну, вы меня поняли. Кстати, кто не боится, геройствуя, тот долго не живет.
Это на видео не очень страшно на Юпитере. А на деле тогда был самый настоящий кошмар. От урагана корабль бросало как щепку в бурном море. Мы же были без компенсационных костюмов, какие используют в истребительной авиации. К тому же там гравитация в два с половиной раза выше, чем на Земле. Теперь представьте, страшная болтанка и большая гравитация, и в таких условиях надо не потерять управление кораблем, а это очень и очень тяжело, я даже не очень представлял сразу, насколько сложно. Не удержишь управление – упадешь сам вниз и друзей не спасешь. Но и сейчас спасать не отказался бы.
Еще молнии там очень мощные. На Земле с ними научились бороться, и в атмосфере Земли защищенный самолет молний не боится. А наши космические корабли попаданий молний в земной атмосфере вообще не замечают. А там молнии во много раз мощнее, и потому пострадал специальный корабль Геракл с улучшенной защитой. Было очень страшно, но и бросать своих на верную гибель нельзя, если есть шанс их спасти.
Так меня после этого первое время даже колотило при виде земных багровых облаков на закате.
А сейчас я в отпуске, путешествую, занимаюсь живописью, узнал много интересного. Узнал массу интересного, а ведь большинство не знают, что на западе СССР есть творения искусства и архитектуры эпохи Возрождения. Я никак не ожидал, что в БССР увижу достойные аналоги Сикстинской капеллы и Нотр-Дам де Пари в Несвиже и Гервятах. Зачем ехать в Европу, если есть такое сделанное у нас и не хуже, а, может, даже и лучше. Тут, если вникнуть, узнаешь много такого интересного про свою страну, о чем и не догадывался раньше.
«Ну все, Остапа понесло…», — вспомнила Таня фразу из одной старой книги и ответила. — Очень интересно про это слушать, но пока я это в полной мере не оценю, так как другой темой сейчас активно занимаюсь. Единственный вопрос, что это за планета Седна, и почему там хотели и не сделали базу?
— Это ледяная карликовая планета меньше Луны почти в три раза по диаметру, вращается вокруг Солнца по сильно вытянутой орбите. Ближайшая точка ее орбиты, перигелий, дальше Нептуна в два с половиной раза от Солнца, сейчас до нее тринадцать миллиардов километров. До Нептуна, четыре с половиной миллиарда километров. До создания научной станции руки не дошли, так как не видно особой научной ценности от этого, далеко очень, и у флота без колонизации Седны дел выше крыши. Туда и обратно даже на наших кораблях на рейс надо как минимум полгода.
— Спасибо за ликбез. Очень было интересно. До свиданья, — сказала Таня.
— До свиданья.
Она задумалась. Герой Машков был совсем не похож на киношных героев. Реальный, скромный герой, не любящий хвастаться, реально оценивающий ситуацию. И разносторонне развитый. Какая страна, такие и люди.
Сергей Толстой
За звезды (037)
Иван проснулся. Ему снился один из любимых его снов. Он с отцом поднимается по гулкой лестнице в башню поселковой обсерватории. Сердце замирает в ожидании чего-то особенного, важного для его маленькой жизни. Ему семь лет, и об этом он давно уже мечтал. И вот они в башне, отец включает свет, набирает что-то на клавиатуре компьютера и башня оживает, словно могучий добрый волшебник, приглашающий в свой сказочный дворец. Телескоп отыскивает нужное, и Ваня припадает к окулярам. Звезды! Великолепный неизведанный мир ласково смотрит с неба. Не бойся, я хороший! Домой они вернулись под утро, с этого дня звезды стали целью его жизни.
В те годы, после крушения первого коммунистического проекта казалось, из мира что-то вынули и выбросили. Хаос уверенно расползался, не встречая почти никакого отпора, возрождались мракобесие и фанатизм, ложь и лицемерие становилась нормой и принципом в мировом масштабе. И за всем этим наиболее проницательные уже различали черно-стальной отблеск нового фашизма. Люди как всегда жили, работали, любили и умирали, но на всем лежал отпечаток конца. Стоило на минуту остановить беличье колесо ежедневных забот и перед человеком вставал вопрос: «А зачем это всё?» Ожидание грядущих бедствий было разлито повсюду.
День экипажа начинался на корабле с обязательной физподготовки. Разминка, три спаринга по три минуты. В старом СССР говорили «добро должно быть с кулаками». Теперь просто – добро должно быть. Ибо быть и означает сражаться. Новый человек должен быть сильным во всех смыслах. Ивану больше всего нравилось биться с Гюнтером из Германской коммунистической республики. Тому как-то удавалось отключать определитель свой-чужой, и схватки с ним получались приближенными к боевым. Конечно, рукопашные теперь редкость даже на войне, но смысл тренировок не столько в подготовке бойца, сколько в воспитании бойцовских качеств.
— Привет, ребята, как вахта?
— Порядок. Через 6 часов будете у Пояса.
— Старик на посту в рубке?
— Старик отдыхает, в рубке старпом.
Стариком молодые космофлотцы называли между собой капитана. Он и вправду был немолод, семьдесят четвертого года прошлого века. 87 лет не шутка даже с современными технологиями омоложения организма, а Старик прожил большую часть жизни и вовсе без них. На его долю выпало слишком много по любым меркам, рожденное в угасающем СССР поколение после его краха стало лишним в новом, но далеко не прекрасном мире. Немногие смогли перековать свою душу под новую веру – «Человек-человеку – волк». Большинство кое-как влачили существование, будучи слишком добрыми для этого мира и слишком слабыми, чтобы его изменить.
Но Старик был другим. Он был одним из тех, кто вбил в умирающий мир новый проект развития и прошел всё, что должен был пройти, чтобы мир вновь задышал. Годы учёбы и упорного труда, чтобы собрать, создать субъект развития в недрах разгромленной страны, вторая русская коммунистическая революция, вновь озарившая мир огнем великой страсти к восхождению человечества, интервенция, период восстановления, войны с националистами за воссоединение Союза, окраинные войны, интернациональная, антифашистская помощь кубинским и латиноамериканским коммунистам, создание новых форм жизни в новом СССР, и, наконец, космическая экспансия Коммунистической Конфедерации, активнейшим участником которой он был с самого начала – биография Старика и биография нового Союза. Старик был живым примером, что новый человек – это реальность, которая может стать реальностью любого. Что новый человек может все.