И вот, за очередным поворотом, обнаружился небольшой робот-погрузчик, неудачно застрявший между двумя огромными контейнерами и упавшим откуда-то сверху большим серебристым диском с топорщащимися во все стороны длинными металлическими перьями, которые не позволяли погрузчику выбраться.
— Жиу, жжик, жу-жу, жиу-жжжж! Ж-жжи-ииуж!
Безрезультатно.
В тусклом голубом свете габаритных огней погрузчика Лёшка заметил сваленные неподалёку бухты канатов. Он уже почти тащил на себе Зою – так они вымотались, да и дышать становилось все тяжелее. Аккуратно опустив Зою на канаты, он в изнеможении упал рядом.
Погрузчик на мгновение прекратил свою возню и уставился на детей линзами камер. Но через несколько секунд снова продолжил двигаться.
Тяжело дыша, Лешка смотрел на безуспешные попытки робота покинуть западню. На борту погрузчика крупными оранжевыми буквами было написано «РУТА-112»
Ну…, «Р» – это, понятное дело, — робот, — вяло принялся расшифровывать аббревиатуру Лёшка.
— «У» – универсальный, «Т» – транспортный, скорее всего, «А» – Автоматический? Автономный? Атомный? А… а не знаю я, что там обозначает эта ваша «А»! И знать не хочу!
Робот снова на минуту остановился и, как показалось Лёшке, обиженно «посмотрел» на него.
От недостатка кислорода, Лёшка непрерывно зевал и хватал ртом воздух, к тому же, его здорово трясло от холода. Зою он наполовину прикрыл несколькими витками каната из соседней, растрепавшейся при транспортировке бухты, чтобы хоть как-то сохранить тепло.
Справившись с очередным приступом зевоты, Лёшка нагнулся и поглядел на Зоино лицо. Вроде спит. Только беспокойно дрожат реснички полуприкрытых глаз. И ноздри сильно приподнимаются, вдыхая воздух и помогая дышать широко открытому рту.
Лёшка тут же вспомнил, что так дышали окуньки, выброшенные на лед, на рыбалке, прошлой зимой. Но все равно, Зоя казалась ему самой красивой на Земле. Он крепко обнял её и, как смог, стянул к себе отовсюду ближайшие бухты канатов.
— Ничего, Зоюшка, я все исправлю! — всё тише шептал Лёшка, сжимая Зоину руку в своей, и боясь отпустить.
— Жиу, жжик, ж-кжи – и-и-ужж… ………….. жи-ик… жжжж!
Во сне Зое снилось теплое лазурное море. Кудрявые барашки облаков весело подмигивали ей, резвясь в синем небе. Дед держал ее в своих крепких руках, смеялся и, подбрасывая вверх, тут же ловил. И говорил, улыбаясь:
— Ничего, Зоюшка, я все исправлю, вот увидишь, все будет хорошо!
Зоя почувствовала тепло на щеке и открыла глаза.
— Дед, Дед, Дед!!! Как ты нас нашел???!!!
— Зоюшка, милая, ты забыла? Я ведь, Главный Смотрящий, как-никак! — улыбнулся Дед и прижал Зою к себе. — А это значит, что я обязан смотреть за всеми системами жизнеобеспечения Марсианской колонии. И за непроницаемостью куполов, за бесперебойной работой компьютеров и систем водоснабжения и кондиционирования. И за нормальной работой искусственного интеллекта. Да вот, хотя бы, за работой таких погрузчиков! — Дед кивнул на притихшего робота. — Конечно, за всеми роботами и машинами колонии я не в состоянии следить одновременно, и если бы не его сигнал «Человек в опасности!» – вам бы пришлось туго…
— Спасибо тебе за это, Старина! — Дед похлопал своей ручищей по борту погрузчика, и тот радостно задвигал камерами, и коротко мигнул фарами.
— Разумеется, в прошивке искусственного интеллекта любого современного робота прописаны пресловутые законы робототехники, — продолжал Дед, — но это – всего лишь погрузчик, и притом, весьма древней модели. Понятно, что ему потребовалось некоторое время, чтобы уяснить, что вы действительно в опасности, несмотря на то, что прямой угрозы вашей жизни не было.
— А что означает буква «А» в его названии? — полюбопытствовал Лёшка.
— Анализирующий. — улыбнулся Дед. — А кстати, когда мы прибыли сюда, он уже почти выбрался из западни. Выходит, что он еще раз тщательно проанализировал ситуацию и придумал таки для своего освобождения способ. — сообщил Дед. — И весьма оригинальный. Он использовал самого себя в качестве рычага! Вот только я не понимаю, почему он не послал сигнал SOS, когда сам попал в западню и определил, что вряд ли сможет самостоятельно выбраться.
Кажется, я понял… Ему просто нравится думать!
Ну, пойдемте, путешественники! Сначала я напою вас чаем, а после вы мне все расскажете.
А потом они стояли на высокой, защищенной прозрачной сферой, башне. Дед показывал им огромные жемчужные купола, и соединяющую их сеть дорог, вдоль панцирей коммуникаций. По дорогам, далеко внизу, ползли крошечные роботы и беспилотные грузовики, поднимая небольшие облачка кирпично-красной пыли.
Начинался новый марсианский день, обычный и непростой, один из многих.
(с) Георгий (Gigem) Ибраилов
Москва, 13.01.12
Paulina
Небо
Это так страшно – остаться одному в темноте. Я не помню, как выглядят мое лицо. Я слышу только свое дыхание и далекое гудение приборов. Мое жизненное пространство – два на два метра – включает в себя место для сна, санузел и угол с консервами и канистрами воды.
Я заставляю себя ходить по периметру каюты, держась за стены. Я уже не натыкаюсь на препятствия, потому что запомнил, где они расположены. Иногда я читаю: взял с собой е-книгу с досоветской фантастикой – рассказы американца Рея Бредбери. Я решил, что это символично – читать о Марсе во время полета на Марс. Но я вынужден читать редко – заряда батарейки хватит еще часов на двенадцать, а зарядить аккумулятор мне негде. Чаще всего я сплю.
Антон был курсантом Советской Военно-космической академии имени Ф.А. Можайского. Он поступил на кафедру систем жизнеобеспечения объектов наземной космической инфраструктуры, что стоило ему немалых усилий. В то время как его сверстники смотрели кино и отдыхали в санаториях на школьных каникулах, он штудировал энциклопедии, решал математические матрицы, а по вечерам пропадал в спортазалах.
У него была Цель, ради которой Антон был готов на многое. Полететь на Марс.
Поступление в академию было только ступенькой на пути к Цели.
Антон считал себя неисправимым романтиком и в тайне гордился этим. Что такое Марс? Шар красного грунта, который люди определили себе в пользование, но на самом деле им не принадлежащий. В СССР считали, что ресурсы ничьи не бывают, и были правы.
Ночами Антон искал в Сети новости с далекого Новомарсийска – фотографии разбитых под Куполом садов, зданий, так похожих и не похожих на привычные ленинградские высотки, красновато-розового неба с крохотным шариком Солнца… Он бредил этим небом.
Антон знал – каждые два года на Марс отправляется космический корабль. Он вез новомарсийцам технику, саженцы растений, провизию и новых поселенцев. Потом летел обратно, чтобы через два года вернуться.
И нужны были инженеры.
Антон будет лучшим специалистом в своей области. После окончания академии он попадет на этот корабль.
Часы на е-книге говорят, что сейчас третье марта по земному календарю, но я им не верю. Не хочу верить. Это значит, что лететь еще два месяца.
Я не помню, как давно я здесь. За два месяца я просто свихнусь.
У меня появилась привычка говорить с собой вслух. Как будто я – это не я, а кто-то другой. Я могу теперь часами рассуждать о процессах ядерного распада, хотя ни черта в этом не смыслю, или декламировать только что придуманные стихи. Жаль, что никак не записать – к концу полета, глядишь, сочинил бы на целый сборник.
Советский поэт-ниженер Антон Гинчев, ха!
Антон стоял на плацу в парадной форме.
Он успешно защитил диплом, он сдал все выпускные экзамены. Он подал прошение о включении его в состав следующей экспедиции на Марс. Он был готов. Его Цель – розовое небо – была как никогда близко.
Антона колотила дрожь. На сцене поздравлял выпускников ректор академии, Генрих Владиславович Федяков, один из кумиров юноши. Генрих Федяков был в составе первой экспедиции на Марс – это он руководил строительством Купола. Здоровье не позволило ему остаться там навсегда. Говорили, что он очень об этом жалел – увидевший Марс однажды не забудет его уже никогда.