— Ой, как здорово! И мы сейчас к нему отправимся?
— Ага.
Артем легко вскочил с песка и помог подняться еще не привыкшей к марсианскому скафандру девушке.
— У нас есть один парень, Даниэль, — продолжил Артем. — Американец. Его семья переехала в СССР не с основным валом беженцев, а в тридцатых годах. Смешной такой, каждую поездку к «Наглости» называет: «Отдать долг предкам». Кстати, мы пробовали в прошлый раз запустить аппарат, но не хватило времени.
Алену что-то встревожило. Она улыбнулась через силу, а потом спросила с беспокойством.
— Скажи, это нормально: мой скафандр пытается что-то мне сообщить, но у него выходит только «система терморегуляции включена» и «система терморегуляции выключена»?
— Очень даже нормально! Это значит, что наружная температура около пятнадцати градусов. Система теплорегуляции то включится, то выключится, потому что, ты обогреваешь себя сама.
— Пятнадцать градусов?
— Да! Понимаешь, как тепло? Мы ведь на экваторе, и сейчас полдень. Видишь, солнце в зените?
— Полдень, тогда все понятно! А я уж было собралась испугаться. А, оказывается, это просто жара!
Девушка облегченно засмеялась и подняла голову к далекому и совсем не слепящему оранжевому кружочку родного Солнца.
— А ведь и вправду, полдень, — заметила она. — Полдень. Двадцать первый век…
Артем кивнул, а потом, задумавшись о чем-то, рассеянно провел рукой по трубе жесткости марсохода.
— Знаешь, — проникновенно проговорил молодой человек после паузы, — я много думал об этом. О Полдне. Ведь они были неправы, наши наивные и недальновидные мечтатели из двадцатого века. Не Полдень – Утро. После тяжкой дремотной ночи на измятых простынях. Утро, чистое и свежее утро человечества, которое открывает новый мир. Они писали о нем и не верили. Боялись. Сомневались. Уверяли, что человек не такой, не способен, не сможет. А мы взяли и смогли!
Алена обошла высокую машину, подошла к Артему и не говоря ни слова признательно взяла его за руку.
Они стояли вдвоем, смотря на безжизненную пока равнину, усыпанную камнями, с валами картеров и песчаных наносов и думали о громадном мире, который нужно было обживать и устраивать – для нового и светлого будущего, в котором хочется жить.
Уваротов А.С
Трояк
Рассказ на конкурс СССР-2061
Квартира утопала в полутьме. Девичий голос плыл на фоне тягучего, пробирающего до костей с оттяжкой барабанного ритма. Музыка изливалась из колонок стереосистемы, которая будто неведомый инопланетный головоногий опутала комнату, распластав по углам комнаты колонки с саббуферами. Управляющий компьютер светил с голографического экрана немыслимой визуализацией частот, заливавшей комнату голубоватым светом. Ребята кучковались на сдвинутых диванах, которые были придвинуты к невысокому столику, на котором тесно гнездились блюда и бутылки. Все разом, и парни и девчонки, повернули лица к нам, кроме одной парочки, что склонившись друг к другу и почти сплетясь волосами о чем-то куковали в самом дальнему углу комнаты.
— Привет народ! — Задорно сказала Ксана.
— Ксанчик! — Радостно пискнул курносая девица из-за стола.
— Какие люди… — протянул симпатичный блондинистый парень, и развел руки – не то в радостном удивлении, не то в неосуществимой попытке дотянуться обнять Ксану через всю комнату.
— Знакомьтесь, — это Дима, — Ксана элегантно показала на меня рукой, повернувшись ко мне заговорщески подмигнула.
— Привет, — кивнул я обводя их взглядом.
— Ксанкин друг, — наш друг! — Провозгласила пухленькая девица, волосы у которой в короткой прическе вились колечками, как у барашка.
— Садись, Димон. — По-свойски махнул мне рукой коротко стриженный подкачанный парень, и повернулся к компании – ну-ка, двиньтесь ребята.
Ребята двинулись, освободив место для меня и Ксанки, и я приземлился на диван. Ксанка села первая, и пока умещала себя на диван, так вертела задницей, обтянутой короткой тесной юбкой, что любо-дорого глядеть… Я однако, собрав в кулак всю имеющуюся в душе пуританскую строгость, отвел взгляд от места где у Ксаны кончалась спина и начинались ноги, уселся, попал взглядом в вырез кофточки пухленькой напротив, и опять отвел взгляд. На тактических занятиях по бою в здании, я уже понял, что система не только показывает общий план, куда ты смотришь, но и считывает по положению зрачков точное направление фокусировки глаз. Мне ведь потом подробно продемонстрировали, на экране, куда смотрел я, «нарезая угол», и куда смотрел мой ствол. Инструктор тогда долго нудно песочил за неправильное распределение внимания… Здесь, в данной ситуации, моя задача конечно была другой, и вряд ли будут разбирать куда я пялился, но мало ли… Машка Пенькова, ведь потом заест, и будет не меньше пол года злословить, ехидна. А язык у неё – ой-ой! — лучше под него и не попадать. И особенно конечно если Таня увидит, вот это будет самое-самое ужасное. Таньку я твердо решил пригласить на балу, на танец. А как же это сделать, если выяснится, что я тону взглядом в чужих «буферах»? Что она тогда обо мне подумает? И вообще, надо собраться. Я же здесь вроде как на задании. Совсем как полковник Исаев в тылу у германских нацистов, или Прохор Шульга засланный в американский «пентагон»… Так что и вести себя надо как самому настоящему разведчику. Пока я так рассуждал, пухлая наклонилась к столу, и глаза мои снова скользнули ей в вырез. Тьфу! Чтож за глаза у меня такие, самонаводящиеся?.. Так, смотреть только на лица, или ниже на стол, минуя провокационные промежуточные уровни.
Стол был шведским, без персональных тарелок. Я окинул взглядом большие блюда с аппетитными маленькими бутербродами, всякими конопе-конопушками, задержался взглядом на бутылке столичного ситро, и сглотнул… Эх, смел бы я с этого столика сейчас… съесть чего-нибудь у недругов – святое дело! Жаль, что нельзя… Ничего, Дим-Димыч, терпи. Будет и на нашей улице завтрак…
За столом набирал обороты обычный треп. Ребята держались все, в общем, располагающе, без выпендрежа и понтов, и лица у них были вполне обычные. Так по виду и не скажешь, что их уже обработал противник, и они уже не совсем люди. Ну да как говорит наш Шалва – «судите не по словам, а по делам их». Шалва христианин, из монофизитов. Я же пока придерживаюсь неопределенных воззрений, хотя в целом, как и многие признаю существования некого Демиурга сотворившего вселенную. По этому поводу мы с Шалвой частенько зацепляемся языками на уроках уважения. В прошлый-то раз я ловко посадил Шалву в лужу, когда спросил, — как это египетский фараон мог догонять на колесницах уводимый Моисеем народ израилев, если перед этим Бог якобы в ходе одной из казней истребил у египтян весь скот, включая лошадей? Кого, мол, в колесницы-то запрягали? Учитель тогда похвалил меня за риторику и логику, и тут же влепил в табель трояк за низкий уровень корректности в диалоге на религиозную тему. С корректностью-то мне, — да, надо еще поработать. Слишком, наверно, язвительно я Шалву спрашивал. А вот сам Шалва тогда наоборот заполучил пятак, за корректное восприятие каверзных вопросов, затрагивающих его веру…
Блондинистый тем временем травил анекдот. «Высадились как то русский, китаец, и американец на Марс. Только люки у спускаемых модулей открыли, — а тут появляются на них марсиане, навалились, в плен взяли, и говорят…».
Трави-трави. Старый анекдот. Я его триста раз слышал. Радио свобода. Дедушка говорит, что в его время вместо «радио свобода» говорили «боян». А еще говорит, что этот анекдот и в его время уже травили. Только вместо марсиан троих героев в плен брали черти в аду… Вот странно, как-то. Умом-то я понимаю, что и дедушка когда-то был молодым, а все равно не верится. Хоть и фото и видео с ним видел… А все равно. Хотя дед у меня ого-го, мощный. Я его уважаю. Кстати Сёмка Пантюков, когда ему рассказал про «боян», потом мне весь вечер по ушам ездил, что мол, вот, нам говорят, что уже в конце 20го века с образованием в России был полный швах. А однако, вон дети тогдашние цитировали «Слово о полку Игореве». Это ведь там сказано о певце Бояне. На основании этого Сёма делал вывод, что возможно нам о бедствиях в тогдашней России слегка и привирают. Ну Сёма, он вообще такой. Скептик. А дед говорит, что тогда полная задница была. Или как он говорит – «чинный пир во время чумы». Мол, вроде все в стране было более-менее спокойно, и гнило не торопясь. А как прогнило… Я деду как-то больше верю, чем Сёминым умственным конструкциям. Тем более, что он такой. Подозреваю, если бы сейчас нам рассказывали о том, что в России в начале двадцать первого все было спокойно и хорошо, то Сёма наоборот бы измышлял ужасы. Вечный спорщик.