Он легко встал, и подошел к огромному окну.
— Ну, и наша жилконтора тоже кое-что могёт.
Карел тоже смотрел. Он смотрел часто, подолгу, и все не мог налюбоваться.
С высоты почти восьмисот метров отстроенный несколько дней назад гигантский купол был виден почти весь.
Это был первый в мире искусственный купол, раскинутый над иной планетой.
В городе, который сейчас уже денно и нощно возводили под куполом строительные робото-комплексы, планировалось установить – чисто для украшения – какую-нибудь из знаменитых земных башен. Долго гадали, то ли Останкинскую, вроде роднее, то ли Эйфелеву, все же заслуженная старушка. Решили поставить обе. Абсолютные копии. В натуральную величину. Высота купола позволяла еще и не такое, для монтажа башен свободно использовали вертолеты.
При строительстве было применено множество необычных решений. Одно из них касалось герметизации стыков. Какими бы огромными ни были прозрачные пластины купола, избежать стыков они не позволяли.
Разработанный Карелом эффект «цепной кристаллизации» позволил наладить герметичность стыков на протяжении многих сотен километров за считанные секунды. Он самое малое на порядок ускорил время сдачи объекта.
Запущенный в работу «взрывной эффект» ждала новая жизнь. Рано или поздно, он найдет себя и в кроссовках. Нелепо противопоставлять полеты в космос хорошей обуви, дело лишь в сроках и в приоритетах.
Но до этой мысли порою нужно дорасти.
— Не могёт, а мОгет, — поправил Карел, подходя к окну.
Некоторые фильмы он успел полюбить.
© Copyright bushel (art-konkurs@yandex.ru)
Александр Чушков
Директор планеты
— Ещё клоунами быть хорошо, — подал идею Верейкин.
— Ну, да, клоунами, — скептически отозвался Жук, — у клоунов конкурс – сто человек на место.
Он смотрел в синюю даль Тихого океана, будто ожидая, что оттуда придёт нужное решение. Вадим Жук два года назад окончил Камчатский геофизический институт, защитив дипломную работу по исследованию цунами. Но ещё за год до этого случилось то, что сделало бессмысленной его специальность. Люди научились гасить энергию землетрясений, и цунами исчезли как явление природы.
— Илья, а ты не знаешь, куда делись чумавозы, после того, как медицина победила смертельно опасные инфекции? — спросил он Верейкина.
Верейкин в это время, сидя в шезлонге, бороздил просторы глобальной сети, внимательно всматриваясь, в меняющиеся голограммы своей пекашки. Он не сразу воспринял слова Жука.
— Инфекции? — переспросил он.
— Ну, представь. Ты занимаешься очень важным делом – спасаешь людей от оспы,
изолируешь больных от здоровых, хоронишь умерших, организовываешь карантин – очень важную меру пресечения эпидемии. А потом изобретают прививку, и в твоей работе больше никто не нуждается, потому что больше никто не болеет оспой. А ты – очень хороший человек, отважный, знающий. Но в один прекрасный, действительно, прекрасный для всего человечества день, твои знания и твоя отвага становятся никому больше не нужными. Что ты будешь делать?
— А что стали делать маркетологи после того, как на всей Земле ввели плановую экономику? — задал встречный вопрос Верейкин.
— Маркетологи, — усмехнулся Жук. — Ты бы ещё наркодиллеров вспомнил.
Вадим опёрся на перила веранды и снова стал смотреть на океан. Он представил, как из тихой океанской глади выплёскивается мутный поток и заливает всю прибрежную низменность, ломая и переворачивая всё на своём пути. До его дома вода вряд ли бы дошла. По-крайней мере, пятнадцать лет назад, во время последнего камчатского цунами, не дошла – дом был достаточно высоко над уровнем моря. Как, впрочем, и весь город. Жилые дома в Налычево строились на высоте от пятидесяти метров над уровнем моря, согласно нормам безопасности. Теперь эти нормы устарели, и вот уже внизу вырастали многоэтажные здания, там уже проходила новая набережная.
Как ни крути, а тектонические амортизаторы стали величайшим изобретением последних лет, спасшим тысячи, сотни тысяч людей. И выросший на Камчатке Вадим не мог не радоваться вместе со всеми. Вот только был в этой всеобщей радости один маленький сугубо его личный изъян, который портил большую бочку мёда, лично для него.
— Вот! Нашёл то, что нам надо! — радостно воскликнул Верейкин, — «Директор планеты».
Жук повернулся в его сторону.
— Слушай, — взволнованно произнёс Верейкин, — это то, что нам надо. Якутский Культурный Центр объявляет набор участников для реализации проекта создания на Марсе океанпарка. Как раз для тебя – океанолога. Ну, и мне, может быть, место найдётся.
Илья Верейкин, в общем-то, был лентяем, и со своим экономическим образованием не нашёл ничего лучшего, как работу комментатора экономических статей.
— Интересно, какой может быть океанпарк на Марсе, если там нет океана? — удивился Жук.
Верейкин пожал плечами.
— Может, в том и сущность проекта, что сначала на Марсе создадут океан, а потом построят океанпарк? — предположил он. — Ну, да, в комментариях тут так и пишут. А что? По-моему, очень разумное решение, если учесть, что на Земле для многих людей уже невозможно создать рабочие места. А тут – преобразование целой планеты – сразу найдётся дело для миллионов желающих.
Верейкин тут же принялся за своё привычное дело – писать комментарий. «По-моему, очень разумное решение», — надиктовывал он на пекашку, и на голограмме было видно, как выскакивают буквы его комментария. Большой, лохматый, небритый и всегда громкий – он выглядел полной противоположностью тихого, незаметного Вадима.
— Так, отправить, — произнёс он.
Через неделю они выехали в Якутск на отбор участников проекта. Скоростная железнодорожная магистраль, соединяющая Петропавловск с Якутском как раз проходила через Налычево, и шла вдоль берега Тихого океана до Усть-Камчатска, так что в дороге можно было любоваться как морским пейзажем, так и видами Кроноцкого заповедника. Дальше от Усть-Камчатска железная дорога шла через горы, тундру и тайгу, пересекала Колыму и Индигирку, и выходила к берегам Лены уже возле самого Якутска.
Якутский Культурный Центр имени Ивана Ефремова включал в себя большой и малый концертные залы, ледовую арену, картинную галерею, библиотеку, музей палеонтологии и выставочный павильон, в котором собственно и проходил отбор участников проекта. Всем пришедшим выдавали жетоны определённого цвета, согласно которым претенденты на участие в проекте попадали в ту, или иную отборочную группу.
В жетоне, который получил Вадим, было указано время и место, куда он должен был явиться вместе с другими людьми, попавшими с ним в одну группу. Когда время подошло, он пришёл в урочное место, где уже собралось несколько десятков желающих принять участие в благоустройстве Марса.
Под звуки невидимых фанфар и свет разноцветных прожекторов появилась известная конферансье Элен Дамани. В лёгком платье цвета вишни и босоножках на шпильке, изящно держа осанку и гордо расправив плечи, летящей походкой она вышла из-за светоширмы и поприветствовала собравшихся. Собравшиеся поприветствовали её.
— А теперь покажите, как вы будете приветствовать на Марсе местных инопланетян? — звонким голосом попросила она.
И все радостно закричали и замахали руками. И только Вадим почему-то не стал этого делать, и просто стоял, с безразличием глядя на Дамани. После того, как приветствие воображаемых марсиан закончилось, и все стихли, Элен обратилась к Вадиму:
— Товарищ, да вы.
Вадим посмотрел ей в глаза.
— Вы приняты, — Элен ослепительно улыбнулась, — остальным огромное спасибо за участие!
Буквально через пять минут Вадим встретился с Верейкиным. Верейкин был возбуждён и возмущён. Он походя поинтересовался, как прошёл отбор у Вадима, и, толком даже не выслушав ответ, начал рассказывать о себе:
— Вообще не понимаю, по какому принципу они отбирают людей? Спросили меня, что такое квантовая сингулярность, я ответил, что в рамках классических представлений такая постановка вопроса является некорректной, но, с учётом дуальности общих свойств материи, ситуация имеет место и может быть описана. И такой ответ их не устроил. А взяли какую-то тупую блондинку, которая ответила: «не знаю».