— Я давно мечтал снять фильм к столетию космической эпохи, — Ридли поджал губы – рассказать или… — Рассчитывал познакомиться с советскими космонавтами и, наконец, узнать имя человека спасшего меня. Генри Салан делал вид, что занят своими «птичками».
— После возвращения на Землю я сутками сидел на допросах, — Ридли не хватало воздуха. — Что-то говорил, объяснял, рассказывал…Обидно. Обидно то, что никто не хотел меня слушать. Они требовали другого.
Он скинул с головы капюшон, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Скотт быстро извлёк ингалятор, вдохнул аэрозоль.
— Я сдался, — тихо произнёс он. — Я сказал то, что они хотели услышать, подписал показания.
— Не вините себя, Ридли, — Геннадий опёрся о парапет набережной. — Вам было семнадцать, вы пережили крушение купола, нелёгкий перелёт с Марса. Им не составило труда сломать усталого напуганного юношу.
— Но я действительно многого не знал! За что же!..
— Начинается, — напомнил о себе Генри. — Кажется.
Над водой возник зеркальный блик. На какое-то мгновение в нём отразилась вся набережная от края до края: радостные лица, оркестр, цветущие деревья. Музыка грохнула громче, зазвучал голос комментатора. И вот уже в воздухе висит белый диск – «Анатра-100». Четыре пузатых термоплана держали под ним стартовую платформу.
— Платформа «Морской старт» стоит в открытом море, — пояснил Живагин, — а нам её показывает телесистема «Горизонт».
— Вау! — Генри Салан орудовал роторниками. — Эффект полного присутствия! Я даже вижу лица технарей! Экипаж! Экипаж идёт!
Группа людей в белых скафандрах рядом с «Анатрой» казалась вереницей муравьёв.
— Дай мне капитана крупным планом, — попросил Ридли ассистента.
— Ого! Это девушка!
— Сними каждого. Хотя, постой! — ему показалось что-то знакомое в чертах лица капитана. Серые глаза…
Скотт удивлённо взглянул на русского. То же лицо, только мужское, жёсткое.
— Антонина Живагина – майор космофлота! — представил капитана невидимый комментатор.
— Бог дал мне троих дочерей, — пояснил Геннадий. — Старшая пошла по моим стопам.
— Вы верите в Бога? — в голосе американца звучала ирония.
Полковник Живагин посмотрел на Ридли Скотта со странным выражением лица, словно хотел сказать: за кого вы меня принимаете?
— Среди звёзд ты наедине с Творцом, — тихо ответил русский.
Ридли промолчал. Он вернулся на Землю, но так и пошёл в храм и не выучил ни одной молитвы.
Их окружила толпа ликующих людей. Над головами, словно пчёлы над цветущими вишнями, жужжали роторники, бликующие линзами видеокамер. Генри Салану пришлось потрудиться, чтобы уследить за своей пятёркой. Модель «Анатра-10», управляемая юным конструктором поднялась ввысь, превратившись в кружок размером в десять центов. В небе загорелись алым слова: «Слава первооткрывателям!», «Наш привет Ганимеду!»
Тем временем экипаж занял свои места. Зрители на набережной Ялты прекрасно видели космонавтов завершающих последние приготовления. В небе родился резкий звук – ни то рёв трубы, ни то удар гонга – и следом за ним на грани слуха перебор клавиш.
— Отсчёт пошёл, — пояснил Живагин, взволнованно следя за «соткой». Снова резкий звук – перезвон клавиш громче.
— Это музыкальная композиция специально написана ко дню старта, — говорил русский. — Вместо банального отсчёта.
С третьим рёвом трубы аппарат стал подниматься, и Ридли казалось, что его бортовые огни загораются в такт музыке.
— Пошла родная. Пошла, — прошептал пилот Геннадий Живагин.
Ридли готов был рухнуть. Скрюченными побелевшими пальцами он вцепился в гранитный парапет, заставляя себя держаться. Людской гам, апрельская жара, кружение видеокамер действовали на него раздражающе, кружилась голова, в горле застрял комок тошноты. Только огромное желание увидеть «Анатра» во всей красе заставляло его стоять на ногах.
— Снимай, Генри. Снимай, — шептал он ассистенту. С последним сигналом «сотка» ушла в небо и с хлопком исчезла из вида.
Немыслимо! Русские упустили Вернера фон Брауна, опоздали с запуском первого спутника, вторым запустили человека в космос, их лунная программа провалилась, но… Чёрт возьми! Теперь они запускают большой космический корабль прямо с поверхности планеты к юпитерианскому спутнику. Генри верно говорит: русские долго запрягают да быстро ездят.
— Вам плохо, Ридли? Из тумана всплыло лицо Геннадия Живагина. Скотт вытер мокрые глаза.
— Как я вам завидую, — сдавленным голосом ответил режиссёр. — Вы можете так легко… так легко…
— Теперь легко, — кивнул полковник после некоторой паузы. Его пальцы выстукивали неслышную дробь на гранитном парапете набережной.
— «Анатра-сто» выходит на расчётную орбиту! — воскликнул комментатор.
На миражном экране в звёздной тишине белый дисколёт всплывал из голубой атмосферы Земли. Пальцы Живагина задрожали, затанцевали, как совсем недавно на подлокотнике кресла в кинотеатре – старый пилот выводил «сотку», словно помогая дочери управлять воображаемым джойстиком. Вот откуда Ридли знакомы эти движения: сидя в кресле медкомплекса позади пилота на спасательной «Анатре» он видел, как русский работал небольшим штурвалом корабля.
— Полковник, вы хорошо говорите на английском с типичным марсианским акцентом, — Скотт давно хотел спросить об этом.
— Вы весьма наблюдательны, Ридли, — улыбнулся Живагин.
— Это были…вы? — осторожно спросил Скотт, опасаясь… Чего? Что его сейчас же заберут советские агенты? Что Живагин посмеётся над ним?
— Не стану скрывать, — пожал плечами Геннадий. — Вы ведь для этого приехали в СССР.
— Я хочу рассказать правду о ваших «летающих тарелках»…
— Дисколётах.
— Да. И о событиях на третьем куполе АКМ.
— Так в чём же дело? Русский поправил фуражку, одёрнул форму:
— Готов ответить на любые ваши вопросы. Ридли торопливо закурил – руки его дрожали. От нетерпения.
— Генри, записывай. Камеры один и два – на ликующую толпу. Итак, первый вопрос, полковник…
Медведев Радомир
266: Мечта о полёте
В этом году весна будто особенно торопилась вступить в свои права. Земля спешила поскорее скинуть с себя снежный покров, чтобы подставить себя под теплые лучи солнца. Голые ветви деревьев отдыхали после трескучих зимних морозов, готовясь покрыться нежной листвой. Пока еще редкие птицы оживленно обсуждали наступление теплых времен. И свежий городской воздух был словно пропитан светлой энергией юности, духом просыпающейся природы.
Уже несколько лет в Подмосковье не было такой ясной и теплой весны, как в этом, две тысячи шестьдесят первом году…
Этой весной одно-единственное событие приковало к себе всеобщее внимание, заставив говорить о себе по всему миру. В Советском Союзе заявили о начале освоения Марса и запуске первой марсианской экспедиции. Это известие наперебой передавали все мировые СМИ, кто с восторгом, кто с завистью, а кто и с нескрываемым раздражением.
На фоне этого даже как-то отошли в тень другие не менее важные известия – о переговорах между руководством Союза и Европы о создании будущего Евразийского Союза.
В свое время Российская Федерация, предшественница нынешнего Союза, уступила в космической гонке Китаю и Соединенным Штатам, осуществившим первые пилотируемые полеты к Марсу. Союз стремительно наверстывал упущенное.
Для полета к Марсу на орбите Земли построили огромный корабль. Предполагалось, что он, совершив посадку на поверхность красной планеты, на многие годы станет домом для колонистов.
Корабль, получивший название «Циолковский» был настоящим космическим городом. Даже у СССР не нашлось подходящего носителя, чтобы запустить этого исполина в космос. Поэтому части будущего марсианского корабля доставлялись на околоземную орбиту, где их соединяли космические монтажники. Лишь к началу 2061 года все работы завершились.