— Здравствуйте, чем могу помочь?
— Я документы потерял и мне нужна работа.
— Заполните анкету в компьютере, а потом подойдите к третьему окну.
В анкете нужно было заполнить сведения о рождении, привычках, интересах и данные для выявления его способностей. Алексей, заполняя анкету, споткнулся только на дате рождения, уточнив текущую дату, прибавил к своей реальной дате 30 лет – он проспал чуть более этого срока. В третьем окне ему выдали пластиковую карту и коммуникатор, подсказали адрес гостиницы, где можно разместиться, а также сообщили, что после анализа его анкеты и ему сообщат о наличии подходящих вакансий.
Булкин принял душ в номере гостиницы, и стал разбираться с коммуникатором. Видимых отличий в технологиях он не заметил. Похоже, за последние 30 лет ученые бросили все силы на развитие социальных технологий и экономики. Он нашёл самый популярный сайт объявлений и оставил там сообщение, согласно инструкциям.
Звук коммуникатора разбудил Булкина – это пришло сообщение о вакансиях. Пока Алексей изучал текст, коммуникатор снова зазвонил.
— Лёха! Привет! — с экрана коммуникатора на него смотрело улыбающееся лицо Гарика.
— Гарик?! Как я рад увидеть знакомое лицо… — тут Булкина осенило, — ты тоже в спячке был?!
— Подходи к Белорусскому вокзалу, я тебе всё при встрече объясню.
Булкин долго слушал Гарика, а потом сказал:
— Знаешь Гарик, я тут за один день многое пережил и понял. Пока мы спали в своих капсулах, многое в мире изменилось, люди построили общество, в котором каждый человек имеет возможность реализовать свой творческий потенциал, где труд каждого человека востребован, где можно спокойно ходить по улицам и не бояться, что тебя ограбят, а в случае беды каждый готов прийти на помощь. Я думаю, что в таком обществе ты не найдёшь ни одного человека, который поддержит революцию – они будут просто смотреть на тебя как на идиота. Я не хочу, чтобы мною кто-то манипулировал и обманом заставлять участвовать в разных авантюрах, я не хочу ничего разрушать, чтобы потом устанавливать свои правила, а наоборот хочу созидать и трудиться на благо общества. Так что иди ты со своими революциями куда подальше, а меня ждёт новая жизнь.
Карнач О.
254: Вариант Табиба
— «Паладин-4» «Базе». Маяк 17–05 «Джуниор», просит контакт.
— «База» «Паладину-4». Маяк 24–10, «Табиб». Принял вас. Держу.
— Джуниор-Табибу. Рад вас слышасть, Табиб. Прошу контрольную ментограмму.
— Табиб-Джуниору. Приветствую, самый младший. Рад тебя слышать. Держи… Специально для тебя.
— Джуниор-Табибу. Ментограмму принял. Спасибо за доверие, Табиб.
Знаешь, о том, что это не кончится добром, я понял позже всех.
Когда Юрка собрал нас в кают-компании и подвёл итоги. Мы ничем не могли им помочь. Турист с маршрута «Луны Марса». Тридцать четыре выживших: семь членов экипажа и двадцать семь пассажиров. Семнадцать раненых. Пятеро из них – дети. Убитый двигатель. Двадцать один погибший – в основном команда.
Месяц назад, они послали запрос на ремонт. Мол, ничего страшного, неполадки в системе регенерации. Ремонтироваться будут на ходу, своими силами. Запросили на базе запчасти, и, судя по запросу, ничего угрожающего у них не было. Назначили точку встречи.
Да, тогда так и было. Считалось, что полёты в Дальнем космосе, на «дальняке», как мы тогда говорили – безопасны в принципе. Система аварийного оповещения была, но в зачаточном состоянии. Системы наблюдения не было вовсе. Нам немыслимо везло, никогда, ничего подобного до этого не случалось. Даже предположить такого не могли.
Поэтому и послали нас, обычную ремонтную «блоху». Меня, Эли Мухаммеда, Юрку и Ирину. Двигателиста-ремонтника, спас-медика, кэпа-экса и пилота-навигатора. У нас у всех, было по две-три специальности. Других в «марсоходы» не брали.
А через двадцать три дня, когда мы дотянули до них… «Блохе» там нечего было делать. Там нужен был кто-то класса «спас-карго».
Развороченный двигатель. Уходивший кислород. Мёртвая система дальней связи, и основная, и резервная. Убитая система регенерации. Почти мертвый корабль, который тянул пока на аварийном генераторе. И никаких шансов на ремонт.
Кислорода у них должно было хватить недели на две. А до базы было двадцать один день. Это если нашим ходом. И аварийный передатчик у нас слабенький. Как на всех ремонтниках. Сигнал с него ушёл, но до ближайшего спутника связи дойдёт через десять дней. Всё это Юрка нам и озвучил. А потом сказал:
— Ваши предложения, судари и сударыня.
Начинать никто не хотел. Не было у сударей и сударыни выигрышных предложений.
— Дед. — вызвал меня Юрка.
— Идем за помощью на базу. Останавливаемся каждые три часа, шлём сигнал бедствия. Я и Табиб остаёмся на «Лунах». Продолжим ремонт, постараемся восстановить выработку кислорода. Это даст вам выигрыш по скорости и лишний день.
— Не успеем. — тихо сказал Эли Мухаммед. Юрка кивнул. И вызвал следующую.
— Риша. Ирина долго молчала.
— Остаемся. Держим «Луны» на плаву. Непрерывно шлём сигнал бедствия.
— «Луны» не протянут долго. До базы слишком далеко. — покачал головой Юрка. И снова вызвал.
— Табиб.
— Переоборудуем челнок. Грузим детей. Снимаем с «Лун» трёх «медикусов» и монтируем их здесь. Раненых сможем подключать посменно. Тянем до базы. — обычным своим, негромким голосом предложил Эли.
— Но с «медикусами» мы не сможем взять всех. — возразил я.
— Сможем. — просто улыбнулся он. — Кислорода вам, впритык, но хватит. И вот тогда я понял – он уже всё для себя решил. И не удивился, когда на Юркин вопрос:
— Кто остаётся? Он просто ответил:
— Я.
Знаешь, я совсем не горжусь тем, как себя повёл в тот момент. Плевал я на этих туристов! На всех я плевал – мой друг собирался остаться на почти мёртвом корабле, чтобы умереть. Так вот это я тогда видел.
Ёлки, мне всегда нравилось работать с ним в смене. С ним было надёжно, и если он страховал меня, я мог полностью сосредоточиться на работе. Мне нравилось, что он был классным сварщиком, хотя вторая специальность у него была медик-спасатель, но когда надо было надевать скафандр и лезть на обшивку – он надевал и лез, никогда не отговариваясь, что это не для него.
Нравилось, что в нём два метра роста, бритая наголо, блестящая, что твой бильярдный шар голова, что он сутулит плечи, как все очень рослые люди, что говорит негромким, спокойным голосом, а когда улыбается, то видно, какой он ещё мальчишка. Мне нравилось с ним разговаривать, нравилась его речь, рассудительная, негромкая, нравилось, как он строил фразы, нравилось, когда после смены мы заваливались в бар, а он вечно брал свою минералку и никогда не упрекал меня за лишнюю кружку пива. Мне нравилось, как на него смотрели девчонки, даже, если вначале они смотрели на меня, но уходили, в конце концов, с ним. Мне нравилось, как он решал споры, это я, метр шестьдесят восемь, вечно лез на рожон, но когда доходило до дела, он вставал, брал меня за плечо, задвигал себе за спину с вечным своим: «Прикрой, Дед!»
Мне нравилось, как он поддразнивал меня, нравилось, когда мы беззлобно цапались, нравилось, как задорно он хохотал над моими шутками.
Мне нравилось, что он много читал, нравилась музыка, которую он слушал, нравилось даже, что он пять раз вставал на молитву и сначала очень переживал, что не может выбрать направление на Каабу, мы ведь торчали тогда на орбитальной ремонтной «Марс-4», и Земля могла быть где угодно. А потом я написал программку, которая точно определяла местонахождение Земли относительно базы, и он просто ткнул меня кулаком в плечо и сказал: «Ну ты дал, Дед».
Он был очень верующим, но его вера… это была вера ребёнка, а не взрослого: благодарное удивление пред чудом этого мира.
Как-то он сказал, что друзья, это родственники, которых ты себе выбираешь. И когда-то я выбрал себе брата. Здоровенного, двухметрового, спокойного, рассудительного брата, с с рабочим позывным «Табиб».