— Я читал, что когда-то даже к еде и воде доступ был далеко не у всех.
— Совершенно верно! А в конечном итоге деньги определяли положение человека в обществе и даже возможность подчинения себе других людей.
— Но мы и сейчас говорим, что люди не могут быть абсолютно равными.
— Конечно. Всегда кто-то более способен в одной области, а кто-то – в другой, у кого-то лучше получается писать картины и учить детей, у кого-то – строить города и водить космические корабли. Но основное, если так можно сказать, неравенство, в нашем обществе заключается лишь в степени твоих реальных достижений, в авторитетности твоего мнения и мыслей, в почете и уважении среди товарищей, в возможности оказаться там, где нужны самые-самые лучшие. И при этом, даже если что-то не получается, но ты этого очень хочешь, у тебя всегда остается возможность работы над собой, совершенствования. Поэтому наше неравенство имеет совсем иную природу и уж, тем более, оно не унижает человека и не закрывает ему те или иные пути.
— А почему люди в твое время прекратили летать в космос?
— Не прекратили. Просто пилотируемые полёты остановились на некотором стабильном техническом уровне. И осуществлялись, в основном, с туристическими целями.
— Это как?
— Богатый человек хотел слетать в космос, покупал место в космическом корабле и его везли на околоземную орбитальную станцию.
— Надолго?
— Обычно на неделю.
— А что он там делал?
— Ничего. Жил в комфортабельной каюте, как в номере гостиницы, посещал бар и ресторан, общался с такими же, как он. В лучшем случае – фотографировал Землю и Луну.
— И так целую неделю?
— Да.
— А зачем это было ему нужно?
— Чтобы потом сказать: «Я побывал в космосе!»
— Просто побывал? Он же ничего там не сделал, и после себя ничего не оставил – неужели это было так интересно?
— Место в космическом корабле стоило недешево. Поэтому туристами были весьма состоятельные граждане, у которых в жизни, как они считали, всё было, и им хотелось попробовать что-то новое для себя. Этим новым и был для них космический полёт. Кроме того, в те времена многие люди получали удовольствие уже от того, что они имели или могли себе позволить иметь что-то такое, чего не имел человек, находящийся рядом.
— Странно… Мне тоже было радостно, когда на Ракетном фестивале моя ракета полетела лучше Петькиной. Но мне будет ещё более радостно, когда я научу его строить так же хорошо – ведь это будет не только его, но и мой успех, правда?.
— Это потому, что вы друзья. И поскольку вам в школе нечего между собой делить, и мечты ваши во многом схожи – тебе не нужно, чтобы он или кто-то ещё обязательно был хуже тебя.
— А почему так долго не осуществлялись полёты исследовательские? Ведь технически мы могли бы начать осваивать Луну и летать к Марсу ещё в начале века?
— И даже в конце прошлого. Ведь первые люди на Луну высадились чуть менее ста лет назад. Но, прежде всего, полёты на технике того времени были очень… как сказали бы сейчас, энергоёмкими и трудозатратными, а тогда просто говорили «дорогими».
— Дорогими – это как? Я знаю, что дорогим может быть человек. Тот, который для тебя наиболее близкий и любимый…
— И твоё счастье, что ты не знаешь того времени, когда это слово имело ещё и совсем другой смысл. И означало – «стоить очень большого количества денег».
— Ты начал про полёты…
— Так вот. Осуществлять несколько больших космических программ даже развитым странам было не по силам. Но если богатый турист за свой полёт платил деньги сразу, то результата исследовательских экспедиций нужно было ждать часто по нескольку лет. Кроме того, от открытия до того момента, когда его результаты можно было внедрить, продать и получить за это новые деньги, тоже проходило немало времени. Наконец – результатов просто могло не быть.
— А, понял! И было более интересно возить туристов, потому что деньги приходили раньше?
— Ты просто великий политэконом!
— И единственную орбитальную станцию так и содержали исключительно для туристов?
— В основном, да. Было несколько научных модулей, но постепенно и они становились каютами для постояльцев. Тем более, что очень многие эксперименты, которые можно было осуществлять на околоземной орбите, к тому времени были уже осуществлены, а для того, чтобы проводить новые, была нужна уже совсем другая станция.
— А к планетам тогда никто не хотел лететь?
— Хотели. И было немало людей, которые пытались доказывать, что только расселившись по планетам, человечество может чувствовать себя защищенным от космических катастроф, и что только доступ ко внеземным ископаемым и энергии позволит поднять уровень жизни на всей планете до уровня развитых стран того времени.
— Им не верили?
— В том-то и дело, что верили.
— Тогда почему их не слушали?
— В первую очередь – потому, что разработка внеземных ресурсов тоже требовала больших затрат энергии и труда, а результатов пришлось бы ждать долго. Ведь даже когда наша страна снова стала осваивать космос, первое заметное влияние на жизнь на Земле орбитальные электростанции и лунная промышленность начали оказывать лишь через двадцать лет после начала работ. А в тех условиях, которые существовали в начале века, было проще и дешевле развязать очередную войну за нефть в Северной Африке и на Ближнем Востоке, чем протянуть руку к Солнцу.
— И так было только потому, что не хотели ждать?
— Не только. Когда ресурсов меньше, чем тех, кто желает получить к ним доступ, а принадлежат они какому-то одному хозяину – не важно, злому королю из сказки или вполне реальной промышленной компании – то этот хозяин может их кому-то дать, а кому-то не дать. Тем самым добиваться подчинения людей своей воле.
— Но ведь и у нас сейчас основные средства распределяются?
— Да. Только сейчас никто не думает о том, чтобы этим распределением подчинить себе другого человека. Кроме того, мы начали использовать ресурсы космоса, а они практически неисчерпаемы.
— Но ты ведь сам сказал, что в начале века эти возможности не использовали потому, что требовалось вложить слишком много сил и средств?
— И нам тоже пришлось в свое время на это пойти. И в то время, когда мы начали создавать лунную промышленность, уровень жизни в стране неизбежно снизился.
— Наверное, это не всем понравилось?
— Конечно! И враги нашей страны снова, как и в восьмидесятых годах прошлого века, попытались использовать это обстоятельство для борьбы против нас.
— Но на этот раз мы устояли?
— На этот раз – да. Хотя ситуация была очень непростая.
— А потом стало проще?
— В жизни во многих делах самым трудным является первый шаг. А потом становится проще. Так было и в этот раз.
— Почему?
— Потому что основные затраты труда людей, сил и энергии приходятся на период строительства и начала использования – хоть электростанции, хоть рудника, хоть завода. А потом поддерживать их эксплуатацию в заданном режиме гораздо проще автоматическими системами и роботами.
— Но ведь роботы тоже обслуживаются человеком?
— Правильно! Однако для контроля их работы достаточно небольшого вахтового экипажа. А представь, если бы каждым луноходом или экскаватором управлял человек? Потребовался бы труд многих тысяч людей. И еще многих десятков тысяч для обеспечения их существования в условиях космоса.
— А почему тогда нельзя с помощью тех же роботов осуществлять производство и на Земле?
— Можно. Но любое производство на Земле, особенно производство энергии, оказывает большое влияние на природу и климат.
— И с этим ничего нельзя сделать?
— Опять же можно. Но для этого потребуется принимать специальные меры, которые, в свою очередь, тоже потребуют вложения сил, средств и, главное, той же энергии, которую снова надо производить, причём в ещё больших количествах.