Последствия хлебной монополии не замедлили вскоре сказаться в разразившейся буре гражданской войны.
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Нынешние ниспровергатели всего и вся могут сколько угодно называть Великую Октябрьскую социалистическую революцию Октябрьским переворотом. Если она и была переворотом, то только несколько часов, поскольку уже в ночь с 26 на 27 октября (с 8 на 9 ноября) 1917 года 2-ой Всероссийский съезд Советов принял “Декрет о земле”, кардинальным образом изменивший отношения собственности в аграрном секторе. С этого момента переворот стал революцией.
Как опытные революционеры, большевики нисколько не сомневались, что социалистические преобразования в стране вызовут бешеное сопротивление буржуазии. Буржуазия и помещики, лишившись власти в результате событий октября 1917 года, не могли отдать без боя вековые привилегии и собственность, составлявшие основу их процветания. Их мир рушился, и они защищали его с отчаянной яростью обреченных.
В дореволюционной России эксплуататорские слои составляли 16,3 % населения. Но это цифра включает в себя и самую многочисленную их часть — сельскую буржуазию, кулаков. Кулаки — это крупные (по сравнению с другими крестьянами) земельные собственники и арендаторы, систематически использовавшие наемный труд батраков. Через-сдачу в наем рабочего скота и инвентаря, кабальные займы они эксплуатировали и бедняцко-середияцкую часть деревни. Однако в массе своей кулаки занимались крестьянским физическим трудом и мало отличались по уровню культуры и быта от других крестьян.
Кулак наиболее ярко отражал двойственную природу крестьянина как хозяина, собственника, с одной стороны, и труженика — с другой. В соответствии с этим марксистским тезисом большевики не ставили цели экспроприации мелкого собственника, в том числе и кулака. Предполагалось путем медленного преобразования крестьянского индивидуального хозяйства осуществить его постепенную интеграцию в систему социалистического хозяйства. Даже в конце гражданской войны, в которой кулаки сыграли далеко не последнюю роль, Ленин продолжал придерживаться той же принципиальной точки зрения: “…экспроприация даже крупных крестьян никоим образом не может быть непосредственной задачей победившего пролетариата”[25], допуская конфискацию земли лишь в случае сопротивления кулаков Советской власти. Лозунг “экспроприировать экспроприаторов” к кулакам не относился. Кулак, в отличие от капиталистов и помещиков, не был изначально отнесен к идейным врагам Советской власти. Конечно, принадлежность его к эксплуататорам исключала идиллические отношения между Советской властью и кулаком. Например, позже, во времена нэпа в отношении кулаков проводилась политика ограничения и вытеснения (обложение повышенными налогами, ограничение аренды земли и найма рабочей силы и т. д.). Но взгляд на кулака не только как на собственника, но и труженика исключал проведение по отношению к нему политики конфискации и экспроприации.
Как следствие этой разумной политики, “Декрет о земле” отвечал интересам всего крестьянства — и бедняков, и середняков, и кулаков. Было ликвидировано помещичье землевладение, и крестьяне получили 150 млн. гектаров земли, экспроприированный инвентарь, скот, освободились от уплаты помещикам ежегодной арендной платы за землю в размере 700 млн. рублей золотом, от ипотечной и другой задолженности банкам в 3 млрд. рублей[26].
Национализация земли была единственным средством покончить с сохранившейся как наследие крепостничества запутанностью российского землевладения чересполосицей, арендой, отсталостью правовой сферы. Поэтому сами крестьяне, от бедняков до кулаков, требовали отмены частной собственности на землю. Это требование содержалось в общекрестьянском наказе о земле, вошедшем в качестве составляющей части в “Декрет о земле”. Наказ был составлен эсерами на основании 242 местных крестьянских наказов, принятых на прошедших по всей стране сельских сходах. В соответствии с пожеланиями крестьян частная собственность на землю была отменена. Вся земля была национализирована и передана в безвозмездное и вечное пользование крестьянам.
Показательно, что в аграрном вопросе большевики, реально оценивая ситуацию и идя навстречу требованиям крестьянства, сознательно отступили от своего идеала — общественной обработки земли и приняли “Декрет о земле” в эсеровской редакции, закреплявшей преимущественно индивидуальный способ хозяйства.
Два декрета — о земле и мире обеспечили Советской власти в первые месяцы ее существования поддержку подавляющего большинства населения, в том числе, и со стороны кулачества. Одновременно эти декреты лишили буржуазную контрреволюцию массовой базы. Сбывалось предоктябрьское предвидение В. И. Ленина, утверждавшего, что никакая сила не свергнет правительство, давшее народ) мир, а крестьянам — в стране с огромным аграрным перенаселением — землю без выкупа. Он предполагал, что “сопротивление буржуазии… конечно, неизбежно. Но, чтобы сопротивление дошло до гражданской войны, для этого нужны хоть какие-нибудь массы, способные воевать и победить Советы. А таких масс у буржуазии нет и взять их ей неоткуда”[27]. Таким образом, соотношение сил в октябре 1917 года исключало крупномасштабную гражданскую войну.
Дальнейшие события подтвердили этот прогноз Первые месяцы после революции представляли собой, по словам Ленина, “сплошной триумф Советской власти”. К началу марта 1918 г. Советская власть была установлена практически на всей территории огромной страны, за исключением Закавказья, причем малой кровью. В начале февраля советские войска взяли Киев, свергнув господство Центральной Рады. Попытки Каледина и других царских генералов поднять донское казачество против Советской власти также потерпели крах. По свидетельству В. И. Ленина, к этому времени был сломлен даже экономический саботаж буржуазных специалистов[28]. То, что все эти победы на внутреннем фронте дались сравнительно легко, объясняется главным образом отсутствием у буржуазной контрреволюции опоры в массах населения. В январе 1918 г. Ленин отмечал, что “почти все рабочие и громадное большинство крестьян, несомненно, стоит на стороне. Советской власти”[29].
И вдруг летом 1918 г. разразилась крупномасштабная гражданская война. Толчок ей был дан 25 мая мятежом чехословацкого корпуса, который был создан еще до Октября из военнопленных австро-венгерской армии. Сам мятеж не представлял серьезной военной угрозы. Однако он явился как бы сигналом дня целой серии контрреволюционных восстаний, в результате которых Советская республика уже летом 1918 г. потеряла 3/4 территории страны, на которой возникли многочисленные белогвардейские и буржуазнонационалистические правительства. Безусловно, большевики переоценили свои успехи и силу Советской власти и поэтому в определенной степени “прозевали” начало гражданской войны.
Эти успехи контрреволюции не могут быть объяснены ни усилением натиска уже разбитых ранее буржуазно-помещичьих элементов, ни интервенцией государств Антанты, которая до выхода Германии из войны в ноябре 1918 г. носила локальный характер: в самом конце 1918 г. на территории нашей страны находилось только около двухсот тысяч иностранных интервентов, тогда как численность Красной Армии уже осенью того же года достигала 1 млн. бойцов.
Главная причина того, что Советская республика оказалась в кольце фронтов, заключается в том, что буржуазная контрреволюция к лету 1918 г. получила массовую базу, которой не имела в 1917 г.
Фактором, коренным образом изменившим ситуацию за такой короткий период, быта проводимая Советской властью жестокими методами политика Государственной хлебной монополии. Своим острием она была направлена преимущественно против кулаков и, лишь частично, против середняков. Дело в том, что кулаки, составляя в Российской империи 15–20 % (около 2 млн.) крестьянских дворов, производили 50 % товарного, то есть поступающего на рынок, хлеба[30].
Ликвидация помещичьего землевладения еще больше увеличила относительную долю кулаков в производстве продовольствия. Поэтому именно кулаки являлись главными держателями и продавцами хлеба.