Сейчас мы являемся свидетелями исторического регресса, реванша реакционных сил, стремящиеся достичь своих геостратегических целей против России, используя как её внутренние проблемы, так и помимо военно-стратегических средств весь потенциал в политической, экономической, идеологической и психологической сферах. И, кстати, главные направления их действий против России весьма схожи с планами германского Генерального штаба во время Первой мировой войны – Балтика, Украина, Кавказ, а сейчас и Центральная Азия.
Оказалось, что, как например, и во время Французской революции, когда произошёл раскол между жирондистами и якобинцами, и революционные силы, коммунистические партии проходят испытание властью (так, Янош Кадар, первый секретарь ЦК Венгерской социалистической рабочей партии в интервью журналу «Огонек» говорил, что коммунисты проходят через два рода испытания преследованиями и пытками, которые, по его мнению, выдержали большинство, и испытание властью, которое нельзя сказать, что его выдержало большинство).
Встаёт вопрос, почему так случилось? Почему под другим знаком качества сложилась в конце 1980-х – начале 1990-х гг. ситуация трагически похожая на февраль 1917 г.
В ряде публикации, в мемуарах были уже освещены причины поражения социализма в экономической политике, разного рода деформации в политическом механизме, перерождение в рядах партии, идеологический догматизм и теоретический застой и т. д. Много написано и о перестройке.
Но с этого ли стоит начинать разбор причин поражения?
Каким было обращение с марксизмом-ленинизмом, опытом мирового революционного движения и социалистических стран?
Необходимо признать, что на практике во многом обозначился отход от коренных положений Маркса, Энгельса и Ленина. Этот отход не может быть оправдан одними историческими условиями, которые классики не могли предвидеть. Нарушены или недостаточно учтены были на практике многие азы политэкономии, исторического материализма, научного социализма.
Марксистско-ленинское учение превращалось в своего рода вероисповедание. Господствовали начётничество, жонглирование цитатами в отрыве от контекста и исторических условий (см. Красную книжку изречений Мао Цзэдуна). Исторические закономерности подавались механически чуть ли не как автоматизм общественного развития. Выхолащивалась живая душа марксистско-ленинского учения – диалектика, игнорировались противоречия в их единстве, особенно в ходе социалистического строительства. Часто руководители не обладали должными знаниями, особенно в области экономики.
Преданы были забвению уроки Парижской Коммуны, как например, обеспечение общественного контроля, конкретной отчётности перед избирателями, отзыв депутатов. Недостаточно учитывалось своеобразие развития социалистических стран, тот опыт, который они вносили в теорию и практику строительства нового общества.
Вызов тут может быть один – не просто назад к Марксу, а с ним, с учётом его творческого существа, диалектического метода вперёд к решению современных задач в поисках альтернативы, социалистической ориентации.
В первую очередь стоит отметить, что не было целостной теории строительства социалистического общества. Скорее провозглашённые в 1950-е годы общие закономерности социализма во многом носили аподиктический (неоспоримый) характер. Ленин трезво оценивал отсутствие экономического базиса для «введения» социализма в России и не делал ставку на решение вопроса собственности путём насилия (что было навязано гражданской войной и саботажем, и тем, что надо было выжить). Отмену частной собственности он скорее предпочитал добиться не административным, а экономическим путём. То есть, решение вопроса «кто кого?» Ленин видел в результате экономического соревнования между общественной и частной собственностью в сфере ключевых отраслей экономики. Об этом можно проследить в таких работах Ленина, как «Первоначальный набросок Апрельских тезисов 1917 г. (т. 31), «Очередные задачи советской власти» в апреле 1918 г., в его речи перед Московским партактивом в ноябре 1918 г.
Для Ленина был характерен поиск на основе накапливания практического опыта (государственный капитализм, кооперация, учёт и контроль, научиться управлять и торговать, преодоление трудностей управления как специфическая задача), а не провозглашение абсолютных решений, рецептов. В этом смысле стоит учесть, что элементы нэпа (новой экономической политики) применялись не только лишь после Кронштадтского восстания 1921 г., а уже в весьма короткий сравнительно мирный период между ноябрём 1917 г. и маем 1918 г… Имелось тогда в виду наладить нормальные отношения с теми экономическими силами, которые были способны к сотрудничеству.