Как критика Каутским большевистского режима, так и и критика Лениным Каутского, является борьбой за то, кто есть «самым марксистским». Как Ленин замечает, у Каутского «вместо экономического анализа мы находим первоклассную мешанину. Вместо марксизма – у нас есть обрывки либеральных учений и проповедь в пользу лакейства перед буржуазией и кулаками»: О, ученость! О, утонченное лакейство перед буржуазией! О, цивилизованная манера ползать на брюхе перед капиталистами и лизать их сапоги! Если бы я был Круппом или Шейдеманом, или Клемансо, или Реноделем, я бы стал платить господину Каутскому миллионы, награждать его поцелуями Иуды, расхваливать его перед рабочими, рекомендовать «единство социализма» со столь «почтенными» людьми, как Каутский. Писать брошюры против диктатуры пролетариата, рассказывать о вигах и тори в XVIII веке в Англии, уверять, что демократия означает «охрану меньшинства», и умалчивать о погромах против интернационалистов в «демократической» республике Америке, – разве это не лакейские услуги буржуазии?[419]
Итак, в вопросе о возможной ответственности Маркса за развитие в Советском Союзе мы остановились на том, что Карл Каутский и марксистский лидер Октябрьской революции Владимир Ленин оказались соревнующимися в вопросе, кто является наиболее «марксистским», и является ли противник марксистом вообще. Как в таком случае мы можем определить, кто прав – Каутский или Ленин, если уже сначала решили для себя ответ? Можно сравнить заявления обоих с тем, что сам Маркс написал в различных книгах, статьях, черновиках, письмах – точно так же как и многие другие сделали, настаивая на точности по отношению к «оригиналу». Но, поскольку Маркс, как, впрочем, Энгельс и последующее марксисты – все написали так много, то представляется чрезвычайно трудным, если не невозможным, не найти поддержку позиции, которая вписывается в довольно широкие рамки современного социализма. Кроме того, перефразируя сказанное об одном философе в энциклопедии, можно утверждать, что «взгляды [Маркса], наверняка, изменились, однако, каким именно образом, ученые расходятся во мнениях»[420]. Это можно сказать об Аристотеле, но, конечно, касается также и Маркса, и Энгельса или Плеханова, Каутского, Ленина и даже Сталина. Все в той или иной степени меняли свои позиции в разное время и в разных ситуациях, несмотря на это, вопрос насколько сильно и почему эти изменения произошли, можно обсуждать. При этом часто нужно также знать конкретный контекст для понимания смысла различных заявлений или для толкования определенного теоретического утверждения[421].
На самом деле, одним из самых важных краеугольных камней в конструкции «марксизма» в конце XIX в. является то, что независимо от контекста, выделяется истинное ядро позиций Маркса (и Энгельса), которое формирует основу в «марксизме». Даже очень хорошо разбирающиеся и начитанные учены (например, Колаковский) называют Маркса и Энгельса «основателями» и пишут, что «когда был опубликован Коммунистический манифест, то можно сказать, что социальная теория Маркса и его призывы к действию, достигли своего совершенства в форме четко определенных и неизменных набросков. Его поздние работы не изменили каким-либо существенным образом уже написанное им, а обогатили их специальным анализом, который иногда был не более, чем афоризмом, лозунгом и главным аргументом в пользу массивной теоретической структуры»[422].
Это пишет автор, который вообще не упоминает работу Маркса над русской историей и дискуссию по поводу возможной роли общины в русской революции. Поэтому не будет преувеличением утверждать, что Колаковский в данном случае следует по стопам Энгельса, полностью исключая то, что даже Энгельс проигнорировал, когда он отредактировал и издал II и III тома «Капитала».
Проблема такого причинно-аналитического подхода заключается в том, что она базируется на методологически ошибочной концовке, которая может быть выражена как post hoc ergo propter hoc («после этого, поэтому из-за этого»). Идея заключается в том, что написанное Марксом и Энгельсом привело к тому, что написали Каутский и Плеханов, что, в свою очередь, привело к тому, что написал Ленин, что, в свою очередь, привело к тому, что Сталин говорил и делал. Смотреть с этой стороны, то получается, что Маркс является «первопричиной» в причинно-следственной цепи, которая простирается до Сталина, и поэтому Маркс может считаться ответственным за его политику. В графической форме, такой причинно-аналитический подход выглядеть так (модель 1):
419
“Oh, wonderftil erudition! Oh, refined servility to the bourgeoisiel Oh, civilized belly-crawling and boot-licking before the capitalists! If I were Krupp or Scheidemann, or Clemenceau or Renaudel, I would pay Mr. Kautsky millions, reward him with Judas kisses, praise him before the workers and urge “socialist unity” with “honourable” men like him. To write pamphlets against the dictatorship of the proletariat, to talk about the Whigs and Tories in England in the eighteenth century, to assert that democracy means “protecting the minority,’’and remain silent about pogroms against internationalists in the “democratic” republic of America – is this not rendering lackey service to the bourgeoisie?” (Lenin 1965: “Proletarian Revolution and Renegade Kautsky”, i CW, vol 28:299 och 245).
421
Хороший пример того, как далеко зашедшая контекстуализации может привести к новым выводам, в данном случае брошюра Ленина «Что делать?» 1902 года является Lih 2008 года, где подчеркивается большая зависимость Ленина от марксизма Каутского.