Однако уже на следующий день — 18 марта все присутствующие высказались против оказания военной помощи в форме ввода войск. Содержание выступлений было прямо противоположным по сравнению с тем, что они говорили днем ранее. Некоторые историки подобное изменение их позиции объясняют личным вмешательством Брежнева, который в телефонном разговоре с некоторыми членами Политбюро высказался против ввода войск[267]. Андропов теперь утверждал: «…Нам нужно очень и очень серьезно продумать вопрос о том, во имя чего будем вводить войска в Афганистан… Афганистан не подготовлен к тому, чтобы сейчас решать вопросы по-социалистически. Там огромное засилье религии, почти сплошная неграмотность сельского населения, отсталость в экономике и т. д. Мы можем удержать революцию в Афганистане только с помощью советских штыков, а это совершенно недопустимо для нас, мы не можем пойти на такой риск»[268]. Выступление Громыко было более пространным, он сделал анализ того, какие негативные внешнеполитические последствия для СССР могут последовать после ввода войск. «Я полностью поддерживаю предложения т. Андропова в том, чтобы исключить такую меру, как введение наших войск в Афганистан. Армия там ненадежная. Таким образом, наша армия, которая войдет в Афганистан, будет агрессором. Против кого же она собирается воевать? Да против афганского народа, прежде всего и в него надо будет стрелять… Разрядка международной напряженности, сокращение вооружений — все это будет отброшено назад. Конечно, Китаю будет этим самым преподнесен хороший подарок. Все неприсоединившиеся страны будут против нас… Спрашивается, а что мы выиграем? Афганистан с его нынешним правительством, с отсталой экономикой, с незначительным весом в международных делах. С другой стороны, надо иметь в виду, что юридически нам не оправдать ввода войск. Согласно Уставу ООН, страна может обратиться за помощью, и мы могли бы ввести, если бы она подверглась агрессии извне. Афганистан никакой агрессии не подвергался. Это внутреннее их дело, революционные междоусобицы, бои одной группы населения с другой»[269]. Кириленко сделал вывод: «Все мы придерживаемся того, что вводить войска нет никаких оснований»[270].
На заключительном заседании 19 марта присутствовал «сам» Брежнев, заявив: «Мне думается правильно определили члены Политбюро, что нам сейчас не пристало втягиваться в эту войну»[271].
20 марта на советском военном самолете с секретным визитом в Москву прилетел Тараки, который сразу же был принят Косыгиным, Громыко, Устиновым, Пономаревым. Глава советского правительство ознакомил Тараки с решением Политбюро по Афганистану. В ходе беседы А. Н. Косыгин в качестве примера привел Вьетнам. «Вьетнамский народ выдержал тяжелую войну с США и сейчас борется с китайской агрессией, но никто не может обвинить вьетнамцев в том, что они использовали иностранные войска»[272].
Косыгин также говорил о нежелательности ввода войск и с международной точки зрения. «Ввод наших войск на территорию Афганистана сразу же возбудит международную общественность, повлечет за собой резко отрицательные многоплановые последствия»[273]. Лучшим способом на данном этапе является «предоставление большой и разносторонней помощи»[274].
267
268
Об обострении обстановки в Демократической Республике Афганистан и наших возможных мерах // РГАНИ. Ф. 98. Оп. 25. Д. 1. Л. 15.
272
Запись беседы А. Н. Косыгина, А. А. Громыко, Д. Ф. Устинова, Б. Н. Пономарева с Н. М. Тараки 20 марта 1979 года // РГАНИ. Ф. 89. Оп. 14.Д. 26.Л.2.