СССР проигрывает холодную войну не в идеологии, где были выстроены редуты, которые было врагу не одолеть, а в быту, где таких редутов не было. Кстати, одно из первых столкновений такого рода между Хрущевым и Никсоном получило название кухонных дебатов, поскольку они происходили на фоне американской кухни на американской выставке в Москве. И именно здесь был спрятан корень проигрыша СССР в холодной войне. В результате оказалось, что СССР потерял поддержку населения. Войны не выигрываются, даже холодные, когда тебя не поддерживает свой собственный народ.
В результате замедления развития в период «застоя», уже даже частичного снятия железного занавеса все стало понемногу рушиться. Исчез дух эпохи, на котором держался весь дореволюционный период, когда повсюду звучало «все выше и выше» из гимна авиаторов:
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца – пламенный мотор.
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
Кстати, песня эта оказалась полностью тождественной нацистской, но вроде удается доказать, что это немцы заимствовали ее у нас, а не наоборот [9–13].
Песенный и киношный Советский Союз наполнял страну оптимизмом. Он побеждал всех врагов и всех шпионов. Такой наплыв врагов и шпионов был аналогом фронтирной психологии американского вестерна. СССР тоже ощущал себя осажденной крепостью, поскольку кругом были враги. И они, конечно, засылали шпионов.
Бесконечно побеждая в виртуальной реальности, Советский Союз, как огромный «Титаник», гибнет. Правда, сначала он гибнет в головах, поскольку взоры всех были обращены на Запад. Не спасла ни пропаганда, ни песня, которая и строить и жить помогает… «Мыслепреступление» по Оруэллу захватило если не всех, то многих. Особенно изнывала интеллигенция, именуемая неприятным словом «прослойка». Ей казалось, что именно свобода от цензуры даст великий расцвет. Этого не произошло. На грани смерти живут все творческие союзы: от писателей до композиторов. Мы забываем, что все сильные фигуры прошлого, например, Д. Шостакович, творили при цензуре лучше, чем любые фигуры настоящего, над которыми не висит дамоклов меч цензуры. Будем считать этот парадокс необъяснимым. Сын Шостаковича Максим вспоминает антиформалистскую кампанию 1948 года глазами десятилетнего ребенка: «У нас под Петербургом, в поселке Комарово, была дача. Это не наша собственная дача, родители арендовали ее у дачного треста Комарова. И мы жили на этой даче тогда, когда разразился этот страшный 1948 год, когда на отца обрушилась вся эта жуткая критика партийная. Там, по финской традиции, у нашего дома не было заборов, и через наш участок проходили люди из дома отдыха госучреждения. Это госучреждение была прокуратура советская. И вот они, прокуроры, когда они проходили мимо нашей дачи, они кричали: „Эй, формалиста! Выгляни сюда, покажи свою антинародную морду!”» [14].
Единственным объяснением системного порядка может быть то, что СССР своими антикампаниями удерживал людей от «мыслепреступлений», поскольку реальных выступлений против трудно было и так ожидать. И конечно, нельзя не признать, что это не было стимулирующим фактором творчества.
При этом Советский Союз не собирался меняться. Филипп Бобков говорит, к примеру, о главном «демократе», которого все время вспоминают как надежду, рефреном повторяя, что если бы он пожил подольше: «Андропов был не только убежденным коммунистом, но и очень трезвым реалистом, прагматиком. Вот говорят, что он – автор перестройки. Это ерунда! Когда Юрий Владимирович стал Генеральным секретарем, то в своей первой и, к сожалению, единственной работе он сразу вернулся к Марксу. Сразу! Он сказал, что надо посмотреть на то, в каком обществе мы живем, и по Марксу определить, что нам теперь следует делать. Он мне говорил, что мы должны разобраться в том, какой у нас социализм. Что, наверное, в социализме у нас можно и нужно что-то корректировать, поправлять, модернизировать, развивать, но ведь другого социализма в мире нет, и никто не знает, каким он должен быть в идеале… А потому нам надо разобраться, что у нас есть, и идти дальше. Именно так поступает первопроходец. Перестраивать социализм Андропов не собирался» [15]. И к этому еще можно добавить, что и автором этой работы он не был, ее написал Б. Владимиров, работавший у Суслова, а потом перешедший к Андропову.