Второй спросил какие-то переходники (вещь для меня крайне малопонятная). Третий купил транзисторный приёмник. И, наконец, мы подошли к сияющему, словно град на холме, прилавку. Это я сейчас придуриваюсь, но чувство накатившего облегчения, что мы дошли, и вот он — магнитофон, было вполне соответствующе.
— Четыре минуты до обеденного перерыва, товарищи! — объявил вдруг дяденька.
— Вы нам быстренько магнитофон продайте — и мы тут же исчезнем, — уверил дядьку Вова.
— Триста двадцать рублей, — строго предупредил дядька-продавец.
— Да, — согласился Вова, и положил в пластмассовое блюдечко подготовленные деньги.
Дядька, должно быть, сильно хотел на перерыв, потому что за четыре минуты успел всё: чек пробить, гарантию оформить, притащить из подсобки новую, упакованную коробку, вытащить магнитофон, проверить, что он поёт… ну, в смысле — звук воспроизводит. Качество звучания меня лично вполне удовлетворило, а у меня, знаете ли, после первого мужа, который был радиоинженер, требовательность в этом плане повышенная. Но тяжёлая бандура оказалась — шесть килограмм! Бонусом прилагались две кассеты МК-60. Одна пустая, а одна с записью (на первой стороне — Антонов, на другой — ВИА «Верасы» — кто такие?).
На посошок нам обвязали коробку шпагатиком и вежливо выперли на улицу. Старая деревянная дверь, обитая листами жести, гулко стукнула. Брякнул накинутый крючок.
Вовка смотрел на меня сверху и улыбался:
— Ну что, довольна твоя душенька?
— М-м-м, ну, я даже не зна-а-аю, — это наша старая шутка, спасибо Гарику Харламову за его безумные песенки. — Вот приедем домой, начну слушать, и сразу пойму.
ШКУРНЫЕ ВОПРОСЫ
22 мая 1985, среда.
Есть определённое очарование в неспешном путешествии в тележке. Когда погода хорошая, само собой. Мы ехали в город (а не шли пешком, к моей вящей радости), и везли двести кроличьих шкурок. Тележкой рулил Рашидка, он же после завершения сделки должен был повернуть с ней назад. А мы с Вовой — дальше по делам, договора отвезти, кассеты забрать и вообще.
На бортах телеги у нас были организованы такие специальные штуки, на которые крепились лавочки, иногда мы ставили одну, иногда — две, чтобы не тесниться, вот как сейчас. Можно было и вообще повалом внутрь завалиться, случись такая нужда.
— Не погорячились ли мы с тобой? — спросила я Вовку. — Придётся ведь ходить и в дождь, и в снег…
— Трудности закаляют. Особенно некоторых мелких карабатулек.
— Да ну тебя, нафиг.
— А что, скажешь — нет?
— Скажу, что ещё и на иностранный, поди, придётся ходить. Интересно, «испанцев» вообще много в школе? Насколько я помню, как-то было не очень. Его в девяностых вообще убрали.
Вовка ткнул меня в бок и показал глазами на Рашидкину спину. Тот ехал, не выказывая каких-либо признаков удивления.
Вот, блин! Периодически я расслабляюсь и начинаю нести лишнее, и мне прям нужен такой отрезвляющий тычок.
— Да договоримся с иностранным, — приобнял меня за плечи Вовка. — Чё там, самое начало, гутен таг, такое себе…
Мы подъехали к учебно-швейному цеху, и пока Вовка с Рашидкой таскали свёрнутые в рулончики (с прослойкой бумаги) кроличьи меховые «рулетики», я караулила внизу, чтоб никто пару таких рулетов не прихватил мимоходом. Стояла и думала, что утро у нас обычно прохладное, но сегодня к десяти уже стало как-то совсем тепло. Днём-то будет, поди, вообще пекло.
Потом пацаны вышли, Вовка посмотрел на не по-майски жаркое небо и подумал, видать, то же, что и я:
— Давай-ка мастерку твою оставим. Смысл с ней таскаться по такой жаре?
Да, я, как дама повышенной мерзлявости, обычно таскаю с собой кофточку на всякий случай, всё-таки климат у нас резко континентальный. Но сегодня явно никаких кофт не понадобится. Мы проводили Рашида и пошли на остановку — сперва в центр. Через двадцать минут стояния я начала бухтеть, что сколько можно, в конце концов, и вообще, за двадцать минут мы бы уже пешком до половины плотины прошли… И тут Вова сказал:
— Слушай, чего мы тупим-то? Надо было из Пивоварихи мой велик забрать.
— А какой у тебя велик?
— Урал. Специально под меня собранный.
— Тяжёлый, поди?
Есть у Вовы такой пунктик. Тяжёлое и неубиваемое.
— А как же! У него ещё и шины сосисками.
— Это что значит?
— Поверх дополнительная специальная резина надета. Пофиг ему, по какому бездорожью ехать.
— Это круто. А я?
— И тебе велик купим.
— Ой… Ты знаешь, я по дорогам общего пользования боюсь. Зарулю под машину…