— Нет, я понимаю, что они кушать привыкли хорошо. Но это ж СССР. Они как себе представляют — что сейчас прям массовый голод наступит?
— Ты не поверишь, «голодомор» уже вспомнили.
— Так это точно ненашенские мутят!
— А как же. Если, ты говоришь, по всем прогнозам надвигается общемировая жопа, и они на этот счёт исследования проводили, то наши предупреждённые нетоварищи давно крючков повсюду понацепляли. Жить хотят, твари. За чей-нибудь счёт.
В животе стало холодно:
— И что?
— Что. Нашим ментам тоже разнарядки пришли, чтоб бдели, особенно если вдруг какие-то листовки… Но я думаю, что тут у нас особых «спящих» нет, разве что собственные дураки с инициативой.
— И как с ними?..
— Если зафиксировано участие в митингах, пикетах и тому подобное — как минимум административка со всеми вытекающими, вплоть до исправительно-трудовых на тридцать дней. Штраф могут выписать, до пятидесяти рублей, кажись.
— Лишение должности?
— Скорее всего, если на руководящей или административной сидит. А вот если вторично или что посерьёзнее — там вплоть до высылки, сроки не могу тебе сказать.
— И это, я так понимаю, не худшее, что произошло?
— Н-нет. Худшее на югах.
— Что, горячие южные парни не хотят между собой дружицца?
— Причём, некоторые не хотят очень агрессивно. В Киргизии до русских погромов дошло.
— Ни фига себе…
— Мда.
— А как же «все люди братья»?
Вова в непечатных выражениях высказал мне, что киргизские братья забили на эту поговорку.
— И что теперь?
— Наши следят и ждут. Дядь Аркаша говорит, что у нас националистических поползновений пока не было — и все надеются, что пронесёт. Но бдят.
— Ну, крандец…
— А ты как думала? Господа пиндосы сильно рассчитывают если не сожрать, то понадкусывать СССР, и локальная войнушка в любой из республик им была бы очень кстати. Вот там, я думаю, завербованных до фига. Это ещё Прибалтика молчит.
— Списываю на то, что они тормозные.
Вовка коротко усмехнулся:
— Не исключено.
Мы развернулись и пошли вверх по противопожарке, к нашему участку. Слышно было, что у мамы с Женей смеются и поют, пахло шашлыками. Господи, живи да радуйся, нет же… Нам в Сибири, где всё, особенно в пору комсомольских строек, как в котле перемешалось, эти дурацкие националистические идеи казались до крайности идиотскими. Ну, реально. Что вы делите???
Я тяжко вздохнула.
— Не боись, прорвёмся, — мрачновато утешил меня Вовка. — Из хороших новостей, копия инкубатора работает стабильно, пошли эксперименты с размерами.
— Ну, класс! И что, они готовы прямо производство организовать?
— Небольшое, но готовы. В рамках этих… обязательств, или как там…
НЕОЖИДАННАЯ ОГЛАСКА
Расскажу сразу, чем завершилась эта эпопея, иначе лоскутно и непонятно всё получится.
Я думала, что по советской традиции ничем не нервировать общественность, никто и ничего про волнения в республиках писать не станет, но в центральной «Правде» неожиданно начали выходить статьи. Не знаю, кто и как сработал, но в целом ряде случаев докопались до первоисточников, разоблачительно уходящих корнями за кордон (в чём, мы лично и не сомневались).
А дальше (не возьмусь судить, по собственному почину или по чьей-то подсказке) в редакции газет пошли письма от имени многотысячных коллективов предприятий-гигантов с требованиями сурово покарать (а иногда прямо расстрелять) всех, кто выступает против решений советской власти. Вот это, я вам скажу, кто-то догадался запустить мощную встречную волну!
Процесс был громким. Точнее, целый ряд процессов. И высылка, наверное, оказалась самой масштабной со времён товарища Сталина. Те, кто не захотел жить при изменившихся порядках на юге и на западе, поехали сильно на север, организовывать сельское хозяйство в экстремальных климатических условиях. В связи с новым делением перекос по плотности населения между отдельными областями стал не просто резким, а как-то уже запредельным, что ли. Но после объявления приговоров, у меня возникло стойкое подозрение, что подобный ход событий предполагался заранее. Никаких поездов в места новых поселений не ходило, дорог, как говорили, тоже особо не было — всё в точном соответствии с песней: «только самолётом можно долететь»*
*П опулярная песня
композитора Александры Пахмутовой
на стихи Сергея Гребенникова
и Николая Добронравова,
написанная в 1962 году.
Товарищ Андропов выступил, сказал много и разного, в конце как-то сбился с официозного тона и высказался в том духе, что раз они такие умные, вот пусть и попробуют самостоятельное общество процветания выстроить. А заодно причинить пользу Родине. Это, дескать, вроде как десант космонавтов-переселенцев. Сказано же «и на Марсе будут яблони цвести»**. А тут даже не Марс, атмосферу менять не надо. Только города построить, инфраструктуру организовать.
**Не такая популярная, как предыдущая,
но тоже известная песня.
Композитор Вано Мурадели,
стихи Евгения Долматовского.
Вообще, по ходу дела,
в ЦК в то время
много песен слушали.
А чтобы умные люди могли себя проявить максимально, туда же, к несогласным административно, будут отправлены и все несогласные политически. Дорогая наша либеральная интеллигенция, все осужденные по политическим статьям, диссиденты и прочие. Им даже предоставится свобода экспериментально проверить любые свои идеи в границах, не противоречащих законам Союза Советских Социалистических Регионов. А коммунистическая партия сделает всё возможное для перевоспитания несознательных граждан.
Далее пошли панорамы северных природ, перемежающиеся картинками, с голосом за кадром. Диктор пояснил нам, что расселение полагалось производить малыми посёлками, не превышающими численность в тысячу человек. Новым поселенцам будет передано необходимое для жизни и производства…
Как я поняла, эти посёлки должны были выстроиться в определённом порядке и в случае удачи в дальнейшем стать частью инфраструктуры будущих северных городов, обеспечивать их всяким потребным, в том числе питанием.
В финале диктор сухо добавил, что новым поселенцам вменяется в трёхмесячный срок обечпечить условия для круглогодичного пребывания, обучения и воспитания подрастающего поколения, в противном случае на осенне-весенний период детей придётся вывозить в специализированные интернаты.
Это холодным душем отрезвило и Кавказ, и Среднюю Азию, и даже западную Украину.
А в магазинах внезапно появились яблоки (нормальные, не избитые вусмерть и не гнилые). Народ сперва кидался и нахватывал авоськами, а потом как-то привыкли, что яблоки есть, и успокоились. К декабрю, сразу скажу, пошли даже мандарины, и картинка повторилась снова. Но мандарины тоже не закончились в один день. И хоть продавали их по-прежнему по килограмму в одни руки, не сходили с прилавков весь декабрь и январь.
Но это я немножко забегаю вперёд. Громкими процессами страну будет лихорадить всё лето и часть осени. Люди, связанные с пенитенциарными учреждениями будут рассказывать, что после наступления холодов целые эшелоны «антисоветчиков» остались во временных пересылочных лагерях до следующей весны, а пока местные иркутские власти внезапно озадачились совершенно другой проблемой.
ЭТНОГРАФИЯ — ПУТЬ К СОЦИАЛИЗМУ?
Это на самом деле, флэшбек такой. В одной из книг Макаренко (честно, не помню в какой), прибыв на место будущей колонии, он (Макаренко) встречает как бы педагога (такого, типа безумного профессора), в каморке которого на стене висит лозунг на полосе бумаги: «Стенография — путь к социализму!»
Каким образом стенография должна была обеспечить вход в светлое социалистическое будущее, осталось покрыто туманом. А вспомнила я об этом потому, что господа-товарищи, которые сидели в комиссии напротив нас, почему-то были уверены, что так же здорово всё получится с этнографией. Ну, или хотя бы с фольклором. Вообще, они, по-моему, не очень различали два этих понятия.