Да вы просто представьте себе, что будет, если каждый направо-налево самосуд чинить начнёт по своему разумению? А если не суд? Если просто «у тебя есть, а у меня нет, и мне за это обидно настолько, что я тебя линчевать готов»?
Жутковатая картинка получается.
Хотя историю с погромом музыкального магазина нигде не публиковали, слухи неизбежно просочились. Дело пытались замять, но не смогли. Потом пытались переквалифицировать в хулиганство. Потом кто-то куда-то написал, приехал проверяющий из Москвы. Вожак банды оказался сыном то ли прокурора, то ли генерала. Скандал вышел страшный. Папа попытался сына выгородить, но приезжий проверяющий был сильно зол, так что полетел и папа.
А пока шло разбирательство, случилось два обстоятельства. Первое — прошёл знаменательный пленум, определивший действия в отношении несогласных с линией партии. Второе — троим из пяти семнадцатилетних налётчиков стукнуло по восемнадцать (а троим уже было), так что шестеро фигурантов отправились спецавиарейсом — север а поднимать, на двадцать лет, а двое, которым как бы повезло по возрасту, временно отъехали в «политическую» колонию для несовершеннолетних, с перспективой в скором будущем отбыть на поселения вслед за старшими соратниками. Ну и, естественно, с пятном на всю биографию. Хотя, кто их знает, может, они там на стройках коммунизма перекуются и в перспективе ещё сильно выступят? Всякое бывает.
Эту историю Вова из тащмайора потихоньку выжал. То ли тот уставши был, то ли установки особой не было дело в тайне держать, но рассказал всё, пусть и без особых подробностей.
И вот вся эта опупея едва-едва закончилась к середине июня. Не успело всё успокоиться — на тебе, очередные деятели. И чего им спокойно не сидится?
На этот раз мы всё узнали из первых рук. Сергей Сергеич лично припылил и сообщил, что в городе прошло уже три стихийных митинга комсомольских активистов — выступают против «опиума для народа» (религии, то есть). Ведут себя бо́рзо. Требуют ограничить верующих в правах и прочую хрень.
Вовка хмыкнул и первым делом ввернул популярную в своё время присказку, что лучше бы эти придурки вместо митинга на петтинг пошли. Тащмайор уточнил по поводу петтинга, информацию принял с каменным лицом, прям-таки стоически, но видно, что загрузился страшно, прям в себя ушёл. Сидит, задумчивый такой, и тут Вова говорит:
— Не верю я в стихийные митинги, хоть убейте. Мы в своё время столько насмотрелись, как это устраивалось. Ищите, кому выгодно раскачать лодку.
— Тем более, что в нашем прошлом будущем таких чрезмерно активных ячеек в Иркутске не было, а тут полезли. С другой стороны, в прошлый раз запустили всяких сектантов, вполне возможно, что через них действовали. А теперь сект нет — через коммунистический экстремизм заходят.
Кагэбэшник сразу про петтинг забыл и на нас уставился.
— Я бы на амеров поставил, — сказал Вова.
— Или на бритишей, — согласилась я. — Те ещё гниды. Или уж тупо на глобалистов, тем всё равно, они против всех государств. Но лучше бы найти, кто качает, пока это не выросло ни во что большее.
— Группы риска надо пасти, — добавил Вова. — Среди молодёжи. Мажоров. И мамкиных пирожочков.
Тащмайор прошёлся по комнате туда-сюда, сел за стол. Блокнот не доставал (думаю, он нас и так постоянно пишет, чтобы переслушать, если что).
— Мажоры — это… — он слегка замялся.
— Да, золотая молодёжь, — Вовка усмехнулся. — Которые о себе думают, что все равны, но они немножко равнее.
— Или не немножко, — пробормотала я. — Те, кто бросился страну рвать в первых рядах, ртом и жопой. Сейчас уже изрядно не так, но пока для будущего нет никаких гарантий. Хотя бы по этим фашистам в кожанках видно, что они по-прежнему считают, что им всё позволено и всё сойдёт с рук.
На слове «фашисты» тащмайор слегка вздрогнул.
— А эти… пирожки?
— Пафосные инфантилы, — перевёл Вова.
— Но не просто. «Мамин пирожочек» — или «бабушкин» — определение для представителей целой социальной прослойки. У них обычно весьма наивные представления о жизни. Себя они видят героически — обязательно значимыми участниками социально-экономических и политических событий. Одновременно импульсивны, с высоким уровнем агрессии — и обидчивы, даже ранимы. В силу наивности и низких аналитических способностей (и при этом высокой эмоциональности) легко поддаются манипуляциям. Их всегда недооценили, ущемили в должности и занизили зарплату — так они считают. Но в первую очередь недооценили. И вот когда среди них появляется тип, который «разглядел их потенциал» и начинает показывать им истинный путь — тут и надо смотреть. Или он просто инициативный дурак, или…
— Или завербованный провокатор, — закончил Вова.
Целый день меня не отпускала эта тема, крутилась в голове и так и сяк. Вечером я Вовке говорю:
— Если тащмайор начнёт в первую очередь всех наивных отслеживать, полная фигня получится.
Вова подумал-подумал, да и говорит:
— Мда-а-а, а ведь ты права. Народ у нас простодушный, дальше некуда. Наивных можно целыми колоннами строить и маршем по городу, демонстрацией…
— Да кого там! Тут в пору наоборот, ненаивных по городу водить, как того слона, напоказ.
— Как редкий исчезающий вид? — Вовка невесело усмехнулся.
И ведь, натурально, вообще не смешно!
— Сам понимаешь, это ж от стерильности информационного поля. Оберегают нашего брата от любых потрясений, вот и результат. Прививки нет, даже минимальной. Раньше хоть повышенная бдительность была. Песенку эту помнишь, про пуговку*?
* Песня на слова Е. Долматовского
о том, как пионеры
помогли пограничникам
поймать шпиона,
найдя на дороге пуговку
с иностранными буквами.
1939 года, между прочим.
— Ну да. Правда жизни. Шпионов и диверсантов кругом полно. Это только наши «за всё хорошисты» весь коллективный запад цветочками пытались представить.
— М-гм. Помнишь, как в двадцатые спящая агентура попёрла? И это на фоне деградации западных элит.
— Да ты что, думаешь, сейчас их меньше? Особенно среди партработников, которые красивой жизни жаждут? Только и ждут зелёного свистка! Да и среди медийных этих. Как они тогда рванули на запад при первом шухере, помнишь? Чувства самосохранения не хватило даже на то, чтоб молча пересидеть, сразу бросились грязью поливать и Россию, и всех, кто не захотел пиндосам жопы вылизывать.
Да, когда Вовка в ажитации, в выражениях он не стесняется. Однако, против фактов не попрёшь. Я вздохнула:
— Знаешь, Вовка, как я рада, что не нам с этим всем разгребаться.
— Что, мать, не потянешь?
— Не чувствую в себе таланту к работе с иудушками.
— Да-а, в дерьме копаться не каждый сможет…
21. КАДРОВЫЙ ВОПРОС
ДЕЛА СЕЛЬСКИЕ
Зато в другом у нас всё было прекрасно. Этим летом в Шаманке снова образовался свой мини-лагерь трудовой (и попутно спортивной) направленности. Наташка примчалась к нам на лето. Ирка и Танька пригласили своих подружек, да ещё к ним двоюродные братья из Омска приехали — две штуки, девяти и десяти лет. Матушка их, тётя Тоня, сперва сильно сомневалась, что кто-то с её архаровцами справится, но Вова их в оборот взял живо. Пацаны прониклись с одной стороны полувоенными Шаманскими правилами, с другой — полуказачьей вольницей, и тётя Тоня прекрасно провела отпуск, отдохнув от мамских обязанностей до состояния полнейшего релакса.
Мама благополучно сдавала сессию (закрывала уж четвёртый курс) и должна была со дня на день вернуться. Женя хозяйствовал без неё, а двухлетний Федька в комплекте с почти трёхлетними близнецами периодически доставался нам с бабушкой или Даше, прямо как переходящее знамя передовиков.
Между делом нас страшно порадовали ИВАТУшные спецы, притаранив аж три инкубатора. Встречали мы их с помпой, всем колхозом, только что оркестра не хватало. С борта головастика* упакованные в обрешётку агрегаты выгружали солдатики ИВАТУшного автобата.