Напротив, слегка присев и растопырив руки, стоял парень. Типичный такой ковбой из вестернов: джинсы, клетчатая рубаха, узконосые сапоги со шпорами и даже шляпа с подогнутыми полями. Говорил он много и суетливо, через слово вставляя успокаивающее: «О-кей, окей…» и «хав а ю?» Вагон покачивало, дверь была закрыта.
Ну, ладно, о-кей. Я встал, отряхивая брюки.
— Айм Меттью, — представился ковбой. — Энд ю?
Он ещё что-то спрашивал. В принципе, могу догадаться, типа: ты кто, и как тут оказался? Легенда сочинилась мгновенно, как со мной бывает. К тому же, поменять для неё понадобилось лишь пару слов, остальное я взял из двух английских сочинений, которые мы с Ольгой составляли специально для меня, чтоб получить аттестацию по английскому за третью и четвёртую четверть: «Наше подворье» и «Едем на Байкал с друзьями». Акцент, наверное, будет жуткий, но тут мы сразу расставим точки над «ё».
— Айм фром Сербия. Энд май инглиш из вери бэд.
— Сэрбийа? — переспросил парень.
— Йес. Май нейм из Горан.
Дальше я поведал внезапному знакомцу, что живу с родителями, бабушкой и сестрой на ферме, у нас тоже есть лошадь, она рыжая и её зовут Дульсинея, как лошадь Дон Кихота, мы запрягаем её в повозку или ездим верхом. Что у нас большое хозяйство. И что вот мы поехали в путешествие, а я потерялся в толпе и сел не на свой поезд, и уехал не туда (в этом месте, наверное, было коряво, но я подбирал слова как мог). А паспорт у родителей, и я не могу купить билет. А мне надо в Эдмонтон (честно, первый большой город, который я вспомнил).
Парень кивал и всё приговаривал: «О-кей».
В процессе моего рассказа ближайшая лошадь так старательно тянулась ко мне обниматься, что получила пару кусочков сушёного яблока, и все остальные тоже начали скорей хотеть со мной дружить.
Это, кажись, тоже произвело впечатление. Как же! Сербский ковбой, да и лошади его любят. Меттью хлопнул меня по плечу, снова бодро уверил, что всё будет о-кей и ещё что-то. Потом он начал раздавать лошадям корм. Я вызвался помочь — работа-то плёвая вообще. Под конец он, кажется, стопроцентно уверился, что меня можно считать натуральным ковбоем, и когда поезд остановился, открыл двери, что-то некоторое время наблюдал, потом вышел, а буквально через минуту снова заглянул в вагон и замахал мне рукой:
— Пст! Гоу-гоу-гоу!
Эх, была не была.
Я выскочил из товарняка, перебежал до ближайшего пассажирского вагона и юркнул вслед за Меттью в ближайшее купе, сразу за туалетом. Купе оказалось битком набито ковбойской молодёжью обоего пола, пивом, банджо, гитарой и в довесок губной гармошкой. Люди уставились на меня в страшном недоумении. Меттью шустро втиснул меня в угол лавки и нахлобучил прямо поверх кепки чью-то ковбойскую шляпу, а сам втиснулся на лавку напротив.
По коридору сердито протопала женщина в синей форме, остановилась напротив нашего купе, начала что-то возмущённо выговаривать Меттью. Тот подскочил и встал в проходе между сиденьями, почти перегораживая собой вход, активно жестикулируя. Пантомима могла бы называться «простите, мне показалось».
Женщина (видать, проводница) ушла, сердито фыркая. Меттью куда-то выбежал, быстро вернулся, закрыл дверь купе и защелкнул её на замок, после чего представил меня своим приятелям, красочно пересказав мою историю (я отдельные слова успевал понимать). «Уа-а-ау», — удивились ковбои. Сербия? Настоящая Сербия? А где это, это Азия? Ах, Европа, на юге. Ничего себе! Вэлкам! Пиво будешь?
От пива я отказался, достал свою колу. Не хватало ещё, чтоб меня тёпленькой размазнёй взяли. Они начали меня расспрашивать — что да куда. Пришлось повторить про вери бед инглиш. Как мог, спросил, куда они едут. Пусть лучше про себя рассказывают.
Все сразу загомонили, одна из девчонок даже достала фотоальбомчик, где были сплошь ковбои, ковбои и ещё раз ковбои. Причём, на многих было видно, что огромная колонна верхом на лошадях проходит по большому городу. Откуда-то появились пёстрые буклеты с ковбоями-ковбоями-ковбоями и надписями: «Стампид-парад».
— Итс ковбой-фестиваль? — предположил я.
— О, йес, йес, фестивл! Калгари!
Короче, путём многоступенчатых переводчицких уточнений я уяснил, что в Калгари на днях начнётся самый большой на континенте ежегодный ковбойский фестиваль — этот самый Стампид-парад. Занятно.
Потом все пили за этот фестиваль. Потом взялись петь. Я смотрел на гитару и вспоминал Ольку. Как там она со своей музыкалкой? Скажут ли ей, что я пропал? И как она отреагирует, когда узнает?
От раздумий меня отвлекло склонившееся передо мной белобрысое лицо. Лицо участливо спрашивало: не хочу ли я есть, пить или (внезапно) сыграть на банджо?