Короче, не дождавшись воскресенья, в пятницу (это было двадцать пятое, последняя пятница перед учебным годом) я включила «Словами пророка». И внезапно услышала, что Аллах, милостивый и милосердный, внял молитвам верных и направил правителей нашей великой Родины на путь мудрости — и дальше очень красиво и витиевато, как это умеют на востоке, перешёл к взращиванию зерна мудрости в каждом человеке — и вот, кстати, в каждом ученике — и как-то вырулил на истинный джихад (который, между прочим, и не война вовсе, а возвышение над противником), в связи с чем каждый правоверный мусульманин должен стараться быть мудрее, лучше и вообще во всём превосходить неверных капиталистов, а прежде всего стараться для совокупного возвышения нашей Родины, поскольку силами правоверных она тоже участвует в джихаде и, соответственно, должна быть самой лучшей.
Вот это я понимаю, правильная мысль!
В конце гражданин имам призвал всех совершить рузбу[44] — и благополучно совершил, непосредственно в прямом эфире!
А следующее воскресенье тоже было последним накануне наступающего учебного года. В студию, из которой шла передача «Русь Православная», пригласили министра образования СССР. Понятное дело, что всё — кто как сидит, кто кому что говорит — было тщательнейшим образом срежиссировано. Однако среди всех взаимных реверансов прозвучал вопрос о том, что даже на коммунистической Кубе никакого ущемления церкви не происходит, и население там практически на девяносто девять процентов христиане, на что товарищ министр ничтоже сумняшеся заявил, что и СССР тоже не является закоснелой структурой, что партия взяла курс на избавление от перегибов, что верующие люди являются полноправными гражданами страны, и никакого ущемления — ни административного, ни любого иного — по признаку религиозных убеждений в социалистической стране быть не может. Самым потрясающим было даже не интервью, а то что после него, как только министр чинно распрощался и покинул студию, отец Георгий провёл в прямом эфире молебен на начало учебного года и благословил всех учителей и учащихся.
Вот это, я понимаю, мир и дружба. Как хотите, а по мне — куда лучше, чем война.
Между тем, мы собрали всех заинтересованных родственников, сообщили им о трансформировании юннатской станции в семейную мини-ферму. Я ответила на множество вопросов и как могла постаралась всех успокоить.
Двадцать третьего мы съездили и переоформили все документы.
Павел Евгеньич несколько расстроился, но я снова показала ему газету.
— Ну, и что вы киснете? Это ж новый курс! Народу надо внушить бодрость и оптимизм. У нас уже и подробные инструкции для каждого вида деятельности в редакцию сданы! «Семейное подворье: круглый год» называется. Они, между прочим, вам звонить будут по поводу иллюстраций. А что касается «Шаманки», вы и дальше сможете продолжать свои репортажи с мест — теперь в новом качестве, как о семейной ферме.
— А ведь верно! — журналист приободрился и побежал что-то очередное фотографировать.
25. ТОЧКА НЕВОЗВРАТА
В «Сибирском подворье» полным ходом шла подготовка к новому учебному году. Всякие осенние праздники вовсю адаптировались под культмассовые мероприятия, в которых, помимо песен-плясок, специальных осенних хороводов и рукодельных мастер-классов, довольно много места уделялось народным играм. Матушка моя, которую с прошлого года активно привлекали к организации народно-спортивных мероприятий (сперва на треть ставки, потом на половинку, а потом и на три четверти), с энтузиазмом влилась в процесс и снова готовила что-то бодро-развесёлое. Каждый раз, прибегая на репетиции, она забегала к нам, пила чай, сияя глазами рассказывала, что она ещё улётного придумала, и всё предлагала мне занимательные роли в их феерических празднествах. От ролей я отказывалась. Ну, а как? Соглашусь — а потом — бах! — и нет меня. Подставлю ведь их. Мама никак не могла понять — почему? Дулась и сердилась. А я обещала подумать и, возможно, поучаствовать на второстепенных ролях, а потом уходила реветь. Снова меня начало накрывать, прямо не-по детски.