15. ОСНОВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
ЧУДЕСА СВЕРХМАЛОЙ АВИАЦИИ
12 октября 1987, понедельник
ИВВАИУ
Вова
Оказывается, просто отбить генеральную линию развития беспилотников перед начальством было мало. Теперь настал момент с самого начала и во всех подробностях доказать это… всем. По частям. В целом. В масштабе и в деталях. С прицелом на использование прямо сейчас — и в отдалённом светлом будущем.
Именно с одного из таких доказательств началось очередное авиамодельное занятие.
Полковник всех страшно обрадовал, что теперь у нас новая экспериментальная программа (тоже с печатями, но не такими, как раньше). Рабочую программу сочинил — давайте поаплодируем, учащийся Петров, и начнём мы вот с такого планера, потому что Родине он зачем-то требуется. А Петров, раз такой умный, теперь назначен старостой экспериментальной группы и будет за всё отвечать. Зашибись!
Препод широким жестом вызвал меня к доске:
— Итак, Петров, рассказывай подробно. Первое и главное: зачем именно такой планер?
— Тащ полковник, мысли следующие. На планер втыкаем камеру и передатчик. Всё. А у оператора — принимающая аппаратура и телевизор. Получаем множество незаменимых функций: наблюдение за полем боя в реальном времени, разведка, корректировка ударов артиллерии, миномётов, да просто АГС-17. Причём корректировка максимально точная! И чтоб всё с закрытых позиций. Если поднять птичку над полем боя на километр, её вообще видно не будет.
— Вот видите, товарищи учащиеся, какая отличная идея! Новая, можно сказать, свежая, полностью соответствующая поставленным перед училищем задачам. С ними мы и будем работать!
На этой бодрой ноте всем раздали задания и начали мы над ними корпеть. И-и-и… всех с кружка отпустили пораньше, зато я, как староста, внезапно получил от озадаченного препода «ряд конструктивных вопросов»:
— Что-то я не понял, Петров. Вот ты собрался планер до километра вверх поднимать. А как ты собираешься действия противника фиксировать?
— Ставим максимально хорошую оптику — и всё.
— Что значит «и всё»? Это ответ поверхностный, необдуманный. Все камеры очень громоздкие. Планер может не потянуть. А ещё объективы!
— Я постараюсь через деда пробить. Чтобы и габариты, и вес соответствовали. Ну не может же быть, чтоб не было вариантов! Людей в космос запускаем, а камеру маленькую сделать не можем?
— Хорошо. Тогда встречный вопрос. Передачу сигнала можно будет легко глушить.
— Так это если знать, что нужно глушить!
— Ну так-то да. А вот скажи мне про…
И так по кругу полчаса. Удовольствие ниже среднего, честно скажем. Полковника-то понять можно, он тоже, вроде как, вписался, но от его душеспасительных бесед ближе к цели мы не становились никак.
Да ладно подпол, на него у меня приказ сверху есть. Тут другие говорильщики набежали.
Кого, вы думаете, подрядили делать чертежи для нашей группы? Старшекурсников с факультета АВ! Сверх обычной нагрузки, естессно. От чего они пришли в полный восторг и явились выражать нашей группе своё собственное невпупенно ценное мнение — в понедельник же, под занавес самоподготовки. Культурно ввалились в класс, пользуясь отсутствием оферов, и присели нам на коллективные уши. Курсантам-то рот бумажкой не закроешь!
Пришлось выступать с цифрами в руках, аргументы приводить, доказывать.
Думаете, возымело особый эффект?
В финале нам выкатили претензию, что по нашей милости наши старшие товарищи не пошли в увал, а просидели все выходные над чертежами. Что называется: кто возместит ущерб? Ну, если утрировать, конечно.
Я как услышал — прямо обалдел:
— Слышь, ты, — говорю, — умный! Сходи-ка в штаб и предъяви претензию на имя министерства обороны, что заставляют тебя маяться всякой хернёй вместо того, чтоб в увольнении девок тискать!
Старшаки сперва аж дар речи от такой наглости потеряли. Зато потом столько слов нашли! Если перевести на печатный русский, в сухом остатке выйдет: «Не сильно ли ты борзый, и не объяснить ли тебе популярно, как со взрослыми разговаривать?»
Однако в самом разгаре воспитательной беседы дверь открылась, и тихий голос майора Олёшина, вклинившись в случайную паузу, спросил:
— Товарищи курсанты, что вы делаете в расположении младшей учебной роты и почему позволяете себе выражаться подобным образом?
Это ещё хорошо, что прапора Коломцева рядом нет. Я в столовой лично слышал, как он своих РЭОшников отчитывал: вот вы, дескать, товарищ курсант, материтесь, а потом этими руками хлеб берёте!
Явление «товарища Берии» в очередной раз подтвердило моё предположение, что нашу располагу слушают. Во избежание инцидентов, видимо.