— Ну, а теперь рассказывай!
— Можно я сяду? Весь день на нервах, ноги не держат! — и, не дожидаясь разрешения, сел на стул у стены. — Короче, сегодня на учениях, на которых была комиссия из генштаба, — майор кивнул, — большое начальство очень нами заинтересовалось, но не это главное, на брифинге… м-м-м… на совещании по завершению учений, я сказал то, что учащийся моего возраста и допуска знать не может. Это мой косяк, я осознаю. Это нужно решать вам с моим куратором из… — я ткнул пальцем вверх.
— О как.
— Ага, — эхом откликнулся я.
— Как хоть учения-то прошли? Без подробностей — успешно или нет?
— Очень успешно. Теперь главное, чтоб успех этот нам спину не сломал.
— Ну, мы постараемся вас прикрыть. Не сломают.
— Тащ майор, я внутренней конкуренции между армией и спецслужбами боюсь. Одно дело делаете, родине служите, а взгляды и методы разные.
— Я понял вас, товарищ учащайся. Ещё вопросы?
— Капитану Гробовченко нужно что-то про меня сказать. Не вдаваясь в особые, — я выделил голосом последнее слово, — подробности. Но он многое имеет право знать, всё-таки мой командир.
— Буду думать.
— Спасибо.
— Подожди в коридоре, мне нужно поговорить с товарищем капитаном, скажи, чтоб зашёл.
— Есть!
Я вышел. В коридоре мялись капитан и тот старлей. Увидев меня, капитан вопросительно дернул головой, а старлей скорчил неприязненное лицо.
— Тащ капитан, вас.
И мы остались в коридоре со старшим лейтенантом вдвоём. Стояли молчали, пока старлей не выдержал:
— Ну и зачем малолетку вызвали в особый отдел?
— Во-первых, не вызвали, а сам пришел. А во-вторых, это не ваше, вот будь вы моего возраста, сказал бы, собачье дело, но из уважения к звёздам, — тут я посмотрел на его погоны, — скажу, что всю информацию, касающуюся вас, до вас доведут в положенное время, в положенном месте. Или не доведут, тут уж как…
— Наглый, — с некоторым уважением протянул старлей.
— Так с вами поведёшься…
Он помолчал.
— А верно… — он ещё помолчал. — Слушай, что ты забыл в ИВВАИУ, тебе с такими наклонностями, — он сделал неопределённое движение пальцами, — прямая дорога к нам, если протекция нужна, обратись. Без издёвок и подколов… Ты родине будешь нужнее…
Я перебил его:
— Тащ старший лейтенант, я ОБЯЗАТЕЛЬНО доведу до своего куратора, что вы очень, очень хорошо провели весь разговор, ваше исключительно умелое ведение вышеупомянутой беседы,…в наше время так не умели… — старлей поморщился, а меня несло. — Люди! Сограждане! Общество! Вон, какой бред! Возлюбите друг дружку! Вон, куда заносит! — старлей с ужасом смотрел на моё вдохновенное лицо*. — Можем ли мы победить агрессора-капиталиста? Можем! Но не сейчас! И не мы! Многие так думают, и они заблуждаются! — я помолчал, поморщился и уже спокойно продолжил: — Мне дальше фигню нести или мы молча постоим?
*Ещё бы! Марк Захаров
свой фильм «Убить дракона»
по пьесе Евгения Шварца
пока не снял.
— Молча, — по моему старшему лейтенанту хватило.
25. КОНЕЦ? ИЛИ НАЧАЛО?
И ЧТО ТЕПЕРЬ?
Минут через десять капитан Гробовченко вышел из кабинета, коротко сказал:
— За мной! — и мы ушли.
Правда, до казармы мы вместе таки не дошли. Около стадиона капитан словно очнулся от гнетущих мыслей, тряхнул головой и провозгласил:
— Ну что, Петров, в расположение сам дойдёшь?
— Конечно дойду, тащ капитан!
— Ну и молодец, по прибытии доложись Васину, а я — домой!
Чего это ему особист наговорил? Я прям волнуюсь…
Следующие три дня, до выходных, ничего особого не произошло. Даже оферы ходили с подозрительно спокойными лицами. Привычный распорядок не был нарушен ни разу — разве что разбавлен торжественными построениями, вручениями всяких грамот и значков (естественно, не обошлось без армейских шуточек о награждении непричастных и наказании невиновных).
Одиннадцатого начали разъезжаться дальнобойщики, у кого подходящее расписание поезда было. Я вручил Назиму пару сотен авансом:
— По-братски прошу, Зима, специй мне отправь. Прямо по почте отправь, не таскайся. Только хороших.
— Ты что, Мелкий, с ума сошёл — такие деньги? Чемодан получится!
— Вот и нормально! Только упакуйте хорошо. И, слышь, перца красного побольше. Шпик хочу попробовать по-венгерски сделать.
— А шпик — это чё? — подозрительно спросил Назим.
— Это сало, — доверительно сообщил ему я. — Из того, кого мы называть не будем. Суховатое такое, очень вкусное, отвечаю. Тебе, как воину вдали от дома — можно будет. Только перец привези.