Татьяна Геннадьевна согласно покивала:
— Хорошо, девочки, давайте я с мамой поговорю, — две пожилых учительницы ушли, а мама подсела ближе. — Видите ли, Галина Николаевна, сегодня Оля обратилась ко мне с вопросом, можно ли сдать экзамены за начальную школу… в ускоренном порядке, так скажем.
— Оля⁈ — страшно удивилась мама.
— Да. И видите, какой спонтанный у нас получился…
— Консилиум, — подсказала я.
— Да, — засмеялась Татьяна Геннадьевна. — Так вот. Несмотря на высокий уровень знаний, вы должны понимать, что экстернат… не очень одобряется. Требуется особое распоряжение главы районо. Или даже выше. Я, конечно, попытаюсь обратиться, но… Возможно, что нам даже и не разрешат принимать такие экзамены. Это уже от облоно* зависит. Скорее всего, вас пошлют в другую школу. Если вообще разрешат сдавать. А Оле сколько лет?
*Районо — районный отдел
народного образования,
облоно — областной.
— Шесть будет в феврале, — растерянно сказала мама.
— М-м! Ещё только будет! — Татьяна Геннадьевна прикусила губу и покачалась на стуле. — Давайте вот как. В феврале мы начинаем набор на следующий учебный год. Как только Оле исполнится шесть, я включу вас в списки — в порядке исключения. К себе вас возьму, я как раз первый класс набирать буду. Но только — никому! Позже октябрьских не берём уже, а у вас — февраль!**
**Принимались в первый класс
только дети, которым
уже исполнилось семь лет
или должно исполниться
в ближайшие два
после первого сентября месяца.
Мама сделала большие глаза и заговорщицки закивала.
— И я постараюсь вопрос с вашим экстернатом пробить, — Татьяна Геннадьевна сложила руки замочком. — А ваша задача: к сентябрю освоить программу на зубок!
Школьную ограду мы прошли молча. И дорогу перешли молча. И только потом мама сказала:
— Ну, ты даёшь. Не могла меня сперва спросить?
Я пожала плечами, хотя, наверное, в шубе это было малозаметно.
— Знаешь, оно как-то внезапно получилось.
Мама только вздохнула.
Бабушка открыла дверь с возгласом:
— Раздевайся скорей, «Королевство кривых зеркал» идёт!
Это, конечно, мне подгонялка. В детстве сильно я это кино любила, и в особенности за то, что героиня там была Оля, хоть и характер у неё оставлял желать лучшего. Все Оли, наверное, такие. Если я сейчас откажусь кино смотреть, все решат, что я заболела. Я поскорее разделась, плюхнулась на диван напротив телика, а чтоб от скуки не помереть, тетрадку взяла. Колоритное кино, так-то, поделаю-ка я наброски персонажей в движении…
А потом, к вечеру, меня вдруг (очень своевременно, да-да) посетила мысль: а семейное обучение в данный момент вообще разрешено? И не дуб ли я дерево? Стоило ведь сперва поинтересоваться обоснованиями — что там в законе об образовании написано, например? Может, и не стоило дёргаться, а надо было спокойно полтора года дома посидеть, и только потом про экстернат заикаться. Потому что сдам я сейчас экзамены за начальную школу — и ка-а-ак заставят меня в четвёртом классе сидеть! Мне шесть лет, а там все дылды, вот удовольствие-то!
РОДНЯ
12–13 декабря 1981
В субботу школы тоже учились, а вот продлёнки не было. Я подкараулила маму после первой смены и уговорила сходить её в дальнюю стекляшку, за мойвой. Мы купили здоровенный бумажный пакет — килограмма два, наверное! — сразу жарено-копчёной. Одну рыбку я съела прямо там, в магазине, аж трясло меня — так хотелось. А уж дома отвела душу!
Ни разу не видела, чтобы человек был так счастлив за восемьдесят копеек.
Бабушка смотрела на меня почему-то жалостно, а потом сказала:
— Баба Маня-то мойву тоже сильно любила…
Баба Маня — это моя вторая бабушка, папина мама. И до меня вдруг дошло, что здесь она умерла совсем недавно, в восьмидесятом. Пятнадцатого декабря.
— Год уж во вторник будет, — вздохнула бабушка.
А я ведь помню похороны. И каких-то родственниц с Тулуна, которые приглашали меня в гости, и плыть на лодке, вроде, надо было…
— Блинов во вторник сделаешь? — попросила я бабушку. Она слегка подняла брови:
— Хорошо.
Потом мы ещё успели в лес пробежаться на лыжах. Мы вообще каждую субботу с мамой наладились на лыжах ходить — если погода, конечно, позволяла. А то знаете, есть такие экстремалы, которым всё нипочём: хоть ветер с ног сбивает, хоть дубак минус тридцать. Мы в этом отношении, как бы это сказать, дамы без фанатизма.