— Ты чем занимаешься? — гневно потрясла она тетрадкой.
— Пожалуйста, обращайтесь с этим предметом бережно. Он содержит чрезвычайно ценную информацию.
— Нет, вы посмотрите на неё!
— Может быть, мы не будем срывать урок и поговорим в другом месте?
Я начала проталкиваться между учениками, и Татьяна Геннадьевна расстроенно сказала:
— Ребята, садитесь, — так что директрисе пришлось уже проще.
Я вышла из класса и пошла в сторону директорского кабинета. Алевтина Ивановна возмущённо клацала каблуками за мной. Более всего она напоминала надутую камеру, из которой подтравливает воздух.
Я шла и представляла себе, как гордо сейчас с ней поговорю. Я же издающийся автор, а не пуговичка вам от кальсон! И вообще, скажу: я и так согласилась на уроках сидеть, вам не кажется, что заставлять меня в придачу непрерывно смотреть на доску и записывать примитивные примеры — это всё на психологическую пытку смахивает? И ещё…
Я зашла в директорскую приёмную и проследовала мимо секретарши.
— Там никого нет! — воскликнула она.
— Вон она, сзади идёт, — мрачно ответила я и прошла в кабинет.
Памятуя о том, что наша директриса в те годы крайне трепетно относилась к тому, чтобы в её присутствии никто не смел садиться раньше неё, я остановилась у её стола, напротив директорского места. Так, пожалуй, даже лучше будет. Она сядет, и мы окажемся практически на одном уровне.
Директриса величаво… как это сказать?.. вшагала в кабинет и уселась в своё директорское кресло. Смотрела она крайне неприятно. А ведь будет вполне доброжелательная тётушка. Сильно потом. После всех своих несчастий. Удивительно, как люди меняются. Я думала всё это, пока она пафосно читала мне нотации. И вдруг, в паузе, услышала свой голос. Мдэ, бывает со мной такое, особенно в момент стресса, подсознание успевает сказать до того, как регулирующие процессы включатся:
— Алевтина Ивановна, не пускали бы вы сына на речку. Утонет ведь он…
— Что? — остановилась она на полном ходу.
Я тяжко вздохнула и потёрла лоб. Ну, вот заче-е-ем?.. Как мне вырулить теперь?
— Там… будет на дне какой-то бетонный блок с торчащей арматурой. Он нырнёт и насадится, прямо всем телом. Пока найдут, пока будут вытаскивать, он умрёт от кровопотери и утопления. И, возможно, от болевого шока.
Мне показалось, что у неё не только лицо побледнело, а даже глаза.
— Ты что такое говоришь?..
Я всё-таки села и ссутулилась:
— Я уже жалею, что вам рассказала. Я ведь не смогу назвать ни год, ни место. Только… он довольно большой уже будет. Может, даже в институте уже будет учиться. И, кажется, поедет с друзьями…
Стало слышно, как громко, отчётливо отсчитывают секунды стрелки настенных часов. И тут я сломалась. Я ведь помню её…
— Мы… с вами потом общаться будем… — немного, но перемена в человеке будет настолько оглушающая… Слёзы полились у меня в три ручья. — И вам после его смерти будет очень тяжело. Инсульт случится. Там будет ещё что-то плохое, это я уже не знаю. Но сына попробуйте спасти…
Я начала рыдать уже неостановимо. Достала из кармана фартука платок, высморкалась. Надо же было, чтобы срыв произошёл именно сейчас, именно здесь…
В руки мне тыкался стакан с водой.
— Оля… попей, — она сидела напротив меня на корточках, и была похожа на самую обыкновенную тётю, только что с гнездом на голове.
Я отхлебнула несколько глотков.
— Спасибо.
— Ты… ты откуда это всё?..
— Я не знаю. Только никому не говорите, пожалуйста. Люди начнут про своих спрашивать, а я что могу сказать? Иногда знаю. Вот… Андропов тоже долго не протянет. Год, наверное. Так что у вас будет время проверить.
Этой фразы она испугалась, оглянулась на секретарскую, прошептала:
— Ты лучше такое никому не говори.
Я судорожно вздохнула и кивнула:
— Ладно, не буду.
Алевтина Ивановна вернулась на своё место и раскрыла тетрадку:
— И всё-таки, вот это что такое, ты можешь объяснить?
Я привстала и заглянула в тетрадь.
— А-а… это м… логический квадрат, — исправилась я на ходу; мало ли, как они тут на слово «магический» среагируют, я уж и не помню, — восьмого порядка. Надо, чтоб числа не повторялись, и чтоб в столбцах и строках была одинаковая сумма.
Директриса подняла брови, разглядывая таблицу:
— Это ты где списала?
— Это я сегодня составила.
— Сама⁈ — она посмотрела на меня круглыми глазами.
— А кто? — проворчала я.
Она перелистнула пару страниц:
— А это что?
Я навалилась на стол: