- Ого! - С уважением покачав головой, заметил я. - Я то думаю, что это одни сани без охранника оставили?
Сохатый был местной легендой. Чудовищно здоровенный дядька минимум годов шестидесяти, необычно большой даже для меня, видавшего в армии вообще огромных парней. А тут настоящий медведь, ростом в два с половиной метра, весом под два центнера, широкоплечий, длиннорукий. Громила, но при этом спокойный и тихий, работающий на частном извозе. Обычно водит караваны летом на запад от Великой, расселяя новичков. Вот только спокойствие и тихость обманчивы, Сохатый носит при себе две хауды двенадцатого калибра, и стреляет с любой руки не задумываясь. Причем стреляет очень точно, я с ним тут на стрельбище столкнулся, так мы на пару двести патронов извели, я стреляя из револьверов, а он из своих обрезов. Стреляли сначала по грудным мишеням, поворотным. Ну, тут электроники нет, так что все механическое. Сидят пара молодых парней в траншее, и дергают за рычаги.
Так вот, Сохатый стреляет крупной дробью, и попадает в центр мишени, без промаха. Хорошая такая, ровненькая осыпь. Правда, чуть помедленнее меня, но я, как оказалось, один из самых быстрых стрелков в городе.
Потом мы с Сохатым постреляли по брошенным в воздух коротким полешкам. Если мои пули могли расколоть чурку, то заряд картечи разбивал их в труху. Ну, метров с пяти, правда.
Еще этот громила возит с собой бизонью винтовку шестидесятого калибра, но стреляет он из нее так себе. Зрение у него слабовато оказалось, линзы уже давно потерялись. Здешние очки, творение местных оптических мастеров, он бережет. Да и не очень они ему при стрельбе помогают, похоже. Наверное, не совсем подходят.
- Ладно. - Я взвесил в руке папку, и покачал головой. - Это сколько нам до зимовья? Сто километров? Три дня туда, три обратно. В лучшем случае. При самых благоприятных погодных условиях.
- Ничего, сгоняете. Смотри, осторожнее. Мы этих придурков, что с того берега, вроде как победили, но часть их вполне может на нашем берегу задержаться. И потому старайся слишком не расслабляться, не хватало еще дурную пулю словить. - Илья нагнулся, взял пару буковых полешек, и подбросил их в печку. - Из саней особо не вылезайте по дороге, у них борта обшиты грабовой доской. По крайней мере, с сотни метров картечный заряд выдержит, или револьверную пулю.
- Уже неплохо. Пока, Илья. - И, закинув пачку бумаг в офицерскую планшетку, я вышел на улицу. Напротив, над лавкой, скупающей артефакты, со скрипом раскачивался керосиновый фонарь, скупо освещающий вывеску.
С такой жары, что устроил шериф в участке, я сначала даже мороза не почувствовал. Настолько тот же ватник раскалился, да и я под ним. Нужно поскорее домой, под бочок к Вере, чтобы не остыть. И потому, перехватив поудобнее винтовку, я потопал до дома, хрустя снежинками.
Родной переулок встретил парой поддатеньких парней, которые, узнав меня, приветливо приподняли свои вязаные шапки. На что я им ответил, откозыряв по-техасски. То есть, коротко коснулся треуха двумя пальцами. И потопал дальше, шустрее давя снежинки. Потому что уже видел свет, падающий из окон нашего дома.
И Герда учуяла, меня окатило радостью и преданностью. Наверняка сейчас дремавшая до этого голована вскочила с места, и кинулась к входной двери, радостно молотя хвостом и поскуливая.
А Вера откинула плед и встала с крела у камина, где любит сидеть вечерами с с книгой. Ругаю ее, ругаю, но так под керосинкой и читает. А более совершенные лампы нам пока не купить. Точнее, купить-то не проблема, проблема в энергии. Даже нам пока нет. Хоть Сэм и обещал, но обещанного три года ждут.
Меня на самом деле радостно встретили, обдав теплом и любовью. Обняли, поцеловали, облизали. После чего помогли разоблачиться, и отправили мыться в ванную комнату, куда вскоре зашла Вера в коротком халатике, помочь мне, спинку потереть.