— Да я знаю, что ты нашел, куда их засунуть.
— К чему ты клонишь?
— К тому, что вчера при перевозке наши недоумки-коллеги потеряли ценный груз, и всё указывает на то, что ты припрятал его у себя. Конечно же, для пущей сохранности, в качестве одолжения лично для меня. Я же правильно понимаю?
— Ценный груз? Насколько ценный? Если вдруг мне подвернётся под руку что-то похожее, я хочу знать, на что могу рассчитывать.
Меня замутило. Он собрался торговаться?
— Ха-ха, как это похоже на вас, элиминаторов. Продажные шкуры. Но так уж получилось, что это уникальный экземпляр.
— Какая жалость, что вы его — такого уникального — потеряли, правда? А теперь просите помощи у элиминатора. Как это похоже на вас, Зорких.
— Я не прошу помощи. Я требую, чтобы ты вернул нам то, что тебе не принадлежит.
— А кому принадлежит?
— Значит, ты признаешься, что держишь его у себя?
— Я даже понятия не имею, о чём ты. Может, у этого груза есть особые приметы?
— Я бы сказал их предостаточно.
— Да? И какие же?
— Скажу так: ты бы сразу понял, что это он.
Многорукий присвистнул.
— Вчера мне ничего подобного на глаза не попадалось. Лучше загляните к Мэду… я слышал, у него как раз появилось что-то интересное. Наверняка, именно то, что вы ищите.
— Поразительно, он сказал мне тоже самое про тебя… И знаешь что?.. — Его шаги приближались. Он уже стоял у подножья лестницы. — Я уверен, что слышал голоса сверху.
— Это говорящий попугай.
— Чего-чего?
— Птица такая.
— Любишь диковинных домашних зверушек, да?
— Обожаю.
— Может, и мне покажешь?
— Почему нет? Поднимайся.
Казалось, командир был удивлен ответом, ожидая услышать сбивчивый поток из «нет-что-ты-там-не-на-что-смотреть». Что самое интересное? Этого ожидал не только он.
Шаги зазвучали на ступенях. Я отползал назад, пока не свалился с софы.
Ауч!
Всё вокруг на пару секунд окрасилось в красный, но я нашел в себе силы заползти за софу и забиться в угол. Самое безопасно и недоступное место на свете. Теперь я спасен. Ага.
Я слышал, как они поднялись наверх. Командир на минуту замер: осмотрелся и направился в мою сторону. Безошибочно. Словно уже много раз имел дело с проблемным «грузом» и знал, где надо искать. Либо мои зубы стучали слишком громко.
— Сукин ты…
Он уже стоял надо мной, и по мере того как я поднимал голову, в поле моего зрения появлялись его сапоги… серый комбинезон… мужское лицо было идеально симметричным — фирменный знак всех лабораторных моделей. Так уж получилось, что Зоркими могли стать исключительно люди, выращенные в генетических центрах. Люди из пробирки.
— Ну как тебе мой питомец? — поинтересовался Многорукий, стоя позади.
— Да ты… грязное животное. Что ты с ним сделал?
— Хочешь сказать, это и есть ваш ценный груз?
— Ха?! — воскликнул я.
А то ты раньше этого не понял.
— Поднимайся, — приказал мне командир, после чего повернулся к элиминатору. — Не думай, что эти игры сойдут тебе с рук. У меня есть связи, и я сделаю всё, чтобы у тебя, мудила, отобрали лицензию.
— А-а, делай после этого добро людям, — протянул Многорукий, смотря на меня. — Видишь, из-за тебя у меня проблемы. Что мне теперь делать?
Я скосил взгляд на его нож.
Как будто ты не знаешь.
— Давай, идём со мной. — Командир протянул ко мне руку. — Я отведу тебя в твой новый дом. Тебя там уже заждались.
На ум мне тут же пришло все то, что я слышал о ферме, воображение проиллюстрировало мое скорое будущее… которое продлиться в лучшем случае лет пять.
Я прижал колени к груди и обхватил их руками.
— Не заставляй меня ждать. — Командир начал терять терпение, а я просто не мог себя заставить добровольно сделать это — смириться с такой жизнью (смертью). — Не бойся. Никто тебя больше не тронет. И уж тем более этот…
— Спаси меня, — прошептал я в колени.
— Я и собираюсь это сделать, — ответил Зоркий, не понимая, что я обращался не к нему.
— И как же ты предлагаешь мне это сделать? Передо мной служитель закона, а внизу ждут еще десять таких же.
— Ты сказал, что убьёшь Рэймса. Он сильнее их всех вместе взятых, а значит, ты не должен задавать таких вопросов!
— Ты предлагаешь мне убить командира отряда Зорких? — Многорукий прикрыл рот рукой, словно шокированный тем, что я вообще мог до такого додуматься. — Прости, не могу. Убей я кого-то из них, на меня объявят охоту и уже совершенно точно лишат лицензии. Ради призрачного вознаграждения за убийство — на минуточку — генеральского ликтора, я не стану влезать в это.