Мы больше не возвращались к этому разговору. Я так и оставался безымянным до тех самых пор, пока, прочитав своё пособие по воспитанию девиантных подростков, мэтр не решил устроить мне день рождения.
— Ровно год назад ты, сопляк, появился на моём пороге, — объявил Многорукий, когда я утром вышел на кухню. Это был редкий случай, когда он просыпался раньше меня, сидел на кухне, вообще был дома. — Запомни этот день.
Я посмотрел на календарь.
— Ладно.
— Что-то маловато энтузиазма. Разве ты не должен быть без ума от этого праздника?
— А это праздник?
— Да, единственный в своём роде, твой личный. Все дети его обожают… в смысле, каждый обожает свой.
Я попытался почувствовать радость, но ничего не вышло.
— Наверное, потому что в этот день принято дарить подарки, — добавил таинственно Многорукий, и я замер.
О, это уже лучше.
— Ты убил Рэймса?!
Он заглянул в мои горящие глаза, поджал губы и покачал головой.
— Ладно. — Мои плечи поникли. Не то чтобы я верил, что он может сделать это за так, в качестве подарка.
— Я не убил его, потому что ты можешь сделать это сам! — объявил мэтр, и я воспрянул духом.
— Он здесь?
— В каком-то смысле да.
Я присел на стул, чтобы не упасть. Но Многорукий медлил, наверное, чтобы окончательно вывести меня из себя. Чтобы я начал ползать перед ним, умоляя его показать мой подарок.
— Закроешь глаза?
— Да, — охотно согласился я, хотя не знал, для чего это нужно. Я зажмурился и заслонил лицо ладонями. Всё, что угодно.
— Не подглядывай. — Он куда-то вышел и вернулся через минуту. — Не смотри, не смотри… Вот так…
— Можно?
— Да, открывай.
Я ещё немного помедлил, чтобы продлить это потрясающее чувство. Осознание, что вот сейчас всё свершится… Я так долго ждал…
— Это что ещё за?.. — прошептал я.
— Эй! — рявкнул мэтр. — Я что тебе говорил про мат?! Следи за языком!
Я обычно извинялся, когда ругался при нём, но на этот раз я просто не мог найти цензурных слов. Я бы и извиняться начал матом, поэтому решил промолчать.
Передо мной на столе лежал торт. В форме человека.
— Это же…
— Три в одном, приятель. — Мэтр зашел мне за спину, кладя ладони на плечи. — Именинный пирог — обязательный атрибут дня рождения. И глянь, он же вылитая копия Рэймса, правда? Я попросил ребят из пекарни, и они сделали его за ночь с огромным желанием.
Угу, могу себе представить.
— У него тут такой звериный взгляд. Он весь в чёрном. Импульсная пушка. Жуткий мужик, правда?
Нет, на самом деле. Кроме того, что от Рэймса пахло ванилью, и он был маленьким, так ведь он ещё не был на себя похож. Я бы никогда не догадался, кого хотели изобразить местные кондитеры.
— И посмотри, какой у него крошечный. Меньше, чем у тебя. — Многорукий указал на то, что торчало между ног «Рэймса» и подал мне нож. — Что отрежешь ему первым? Выбирай.
Я уже забыл про Рэймса. Мне не нужен был нож. Я смотрел на надпись, которая была сделана белым шоколадом на чёрной глазури. К тому моменту я уже научился кое-как читать, но почему-то тогда это сделать было невероятно трудно. Перед глазами плыло.
— С днём рож-де-ния, — прочитал я по слогам. — Габ… Габ-ри-эль.
— Это твоё имя, — сказал мэтр.
— Моё имя, — повторил я, как полный придурок.
Он подарил мне имя. Я теперь не никто. Я особенный. Он запомнит меня на всю жизнь.
— Оно мужское? — Я смотрел на последнее слово, как зачарованный.
— Ещё какое. — На этот раз я ему охотно поверил, потому что хотел верить. — Нравится?
Нет, не просто нравится. Я был в восторге. Я чувствовал себя так, будто только теперь родился.
— Ну а теперь прирежь его, Габриэль, так как тебе хочется.
Услышав своё имя от него, я совсем расклеился. Мои руки дрожали, сжимая нож. Я оттяпал Рэймсу голову, взял кусок руками и запихал себе в рот. Облизывая пальцы, я смотрел, как из разреза вытекает вишнёвый сироп.
— Ну как тебе?
— Слишком сладко, — прошептал я дрожащим голосом.
Я жевал, я слёзы текли у меня по лицу. Сглотнув, я расхныкался, уже не пытаясь сдерживаться. Хотя считал это последним делом, особенно если рядом был мэтр.
— А что с тобой будет, когда я настоящего убью? — сказал Многорукий, заглядывая мне в лицо.
Я разревелся ещё сильнее, прячась от него за ладонями. И вовсе не потому, что мне стало жалко Рэймса.
— Если хочешь… — нерешительно предложил мэтр. — То… ну, я могу обнять тебя и… похлопать по спине.