Стаций Публий Папиний. Фиваида

[23]. Странен был урожай, страшна насельцами пашня, —
но никогда — ни тогда, как древнего Кадма покои
в прахе перунном легли[24] мольбами неправой Юноны,
ни о ту пору, когда, достигши погибельной славы,
от устрашенной горы Афамант возвратился злосчастный,
полуживого неся Леарха с криком счастливым, —
в Фивах не плакали так; не более громкие вопли
дом финикийский слыхал, когда, осилив безумье,
190 кроткою став, сопутниц слезам ужаснулась Агава[25].
Этому — сходствуя с ним исходом и обликом бедствий —
дню был равен один: когда Танталида реченья
гордые смыла свои, и земля, напоенная смертью,
столько похитила тел, в кострах нуждалася стольких!
Так же застыла толпа, и так же оставили город
и старики, и юнцы, и долгою шли чередою
матери, зависть богов проклиная, и с гомоном горьким
по два костра близ мощных ворот городских громоздили.
Помню, как я и сама — а возраст мой был беззаботен —
200 не уступила тогда в рыданьях родителям милым.
Так уж угодно богам! И ни то, что чистый источник
(Делия, твой) осквернить посмевший кощунственным взглядом
не был, хозяин, увы, молосскою злобою узнан[26],
больших не стоило слез, ни то, что внезапно царицы
лужею кровь разлилась[27]: ведь это суровые слали
нити Сестер и Юпитер решал; а ныне — преступной
волей царя лишены безвинно фиванские кровли
стольких мужей; и еще о втоптанном в грязь договоре
в Аргах не знают, а мы — хлебнули военного лиха.
210 Сколько претерпят еще и кони, и воины в тучах
пыли, и сколько ручьев разольются ужасным багрянцем! —
Пусть это видит рука, не знавшая битвы; меня же
пламенем пусть одарят и в земле прародителей скроют».
Старая долго еще Этеокла нечестье бранила,
страшным, безбожным зовя и суля наказанье в грядущем.
Что ей свободу дает? — Приближение смерти, и долгий
век позади, и почет, подобающий поздней кончине.
Все это сеятель звезд[28] разглядел с вершины небесной,
понял, что первой уже напитаны кровью народы,
220 и поспешил Градива призвать. Обильным убийством
опустошив города бистонов и яростных гетов,
тот стремительный бег к эфирным направил твердыням:
шлема блеск оперен перуном[29]; оправленный в злато,
мрачный ужасен доспех, очертаньями див оживленный;
свод под осью гремит[30], багровеет сияньем кровавым
щит, вступающий в спор с далеко отражаемым солнцем.
Только завидев его, горящего пылом сарматских
подвигов, с помыслами, военною полными бурей, —
молвил Юпитер: «Таким, таким прошествуй по Аргам,
230 чадо, — и с влажным мечом, и сим омрачаемый гневом!
Пусть нерадивых умы возмутятся и, яростью полнясь,
жаждут тебя и тебе безоглядно десницы и души
пусть посвятят. Подтолкни медлительных, рушь договоры:
мы дозволяем тебе самих небожителей битвой
воспламенять и мое спокойствие. Сам я посеял
семя сраженья: Тидей возвращается с вестью о страшной
дерзости, и о преступном вожде, и о гнусной засаде —
первоначале войны, — отмстив оружьем коварству.
Все подтверди. — А вы, моей наследники крови,
240 гневу их стать поперек, с мольбою ко мне обратиться
и не пытайтесь: меня наставили судьбы, а также
черные прялки Сестер. От мира начала назначен
день неотменный войны[31] и рожденные биться народы.
Если же казнь племенам за древние их злодеянья
мне не дадите свершить и отметить ужасным потомкам, —
этой твердыней клянусь[32], для нашего рода священной,
рек элисийских водой, даже мне внушающей трепет:
Фивы своего рукой разнесу, сорвав с основанья
стены, и, башни подняв с земли, на инахов город
250 сброшу или в простор лазурный смету их, а сверху
ливнем залью, — хотя бы сама во всеобщем смятенье,
храмы свои обхватив и холмы, пострадала Юнона».
Рек и всех поразил приказаньями, но — словно были
смертны они — голоса и пыл свой умерили боги.
Так морской замирает простор при длительном мире
бурь[33]: по лежащим в дреме его берегам бестревожным
нежит томительный зной при полном безветрии кудри
леса и строй облаков, и воды тогда опадают
в реках и звонких ручьях, и молкнут сожженные струи.
260 Счастлив приказом, Градив ликует и гонит проворный
виды видавший возок, поводьями правя налево.
Путь он уже совершал по краю небесного свода, —
вдруг, навстречу коням устремившись бесстрашно, Венера

23

Стих 180-181 …как сидонский странник железный посев свершил в борозде ионийской. — См. примеч. к I, 5 — 7; …сидонский странник… — Кадм.

24

Стих 183-187 …как древнего Кадма покои в прахе перунном легли… — См. примеч. к I, 12 — 14, 229.

25

Стих 190 …сопутниц слезам ужаснулась Агава, — Ср, I, 230.

26

Стих 203 …не был хозяин, увы, молосскою злобою узнан… — Актеона растерзали его собственные собаки, которых обратила против него Диана. Особой злостью отличались молосские псы. Ср. Вергилий. «Георгики», III, 405: «…молоссы, горячие нравом…»; Гораций. «Эподы», 6, 5: «…молосс, защитник стад пастушеских» (пер. Н. Гинцбурга).

27

Стих 204-205 …внезапно царицы лужею кровь разлилась… — миф о превращении в источник погибшей Дирки.

28

Стих 218 …сеятель звезд… — Юпитер. См. примеч. к I, 179.

29

Стих 223 …шлема блеск оперен перуном… — Шлем был украшен султаном, подобным молнии. Ср. IX, 699, а также Вергилий. «Энеида», IV, 130.

30

Стих 226 …свод под осью гремит… — метонимия; т.е под колесами колесницы. Ср. «Сильвы», II, 7, 107, а также Лукан. «Фарсалия», VI, 464.

31

Стих 242-243 От мира начала назначен день неотменный войны… — стоическая мысль о том, что ход судьбы был определен в момент возникновения мира и не может быть уже изменен; От мира начала… — Ср. Вергилий. «Георгики», II, 336; Овидий. «Метаморфозы», 1, 3; Лукан. «Фарсалия», VI, 6 слл.

32

Стих 246-247 …этой твердыней клянусь… — Олимпом, откуда Юпитер правит миром; …рек элисийских водой… — сказано вместо «Стикса водой», которой клялись боги. Ср. VIII, 30; Вергилий, «Энеида», VI, 324; Гомер. «Одиссея», V, 185 — 186: «Стикса подземной водою клянусь, ненарушимой, страшной Клятвой, которой и боги не могут изречь без боязни…».

33

Стих 255-256 Так морской замирает простор при длительном мире бурь… — Ср. Гораций. «Оды», I, 3; Вергилий. «Энеида», I, 53; Энний. «Анналы», 488; Гомер. «Илиада», XVI, 765.