Стаций Публий Папиний. Фиваида

пред колесницей летит, подгоняемая крылоногих
храпом коней, и ворчит беспрестанно, и перья смятенья
сеет: кровавым бичом её побуждает возница
430 с былью и небыль сказать, а отец с колесницы высокой
яростно скифским копьем ей спину и голову хлещет.
Так — коли выпустят их из узилищ эоловых — гонит
вихри Нептун пред собой и бросает летящие вольно
в море Эгейское; с ним — невеселое сопровожденье:
над кнутовищем ревут Ураганы, обильные ливни
и Облака, и земли исторгающая основанья
черная Буря; стоят Киклады, дрожа на опорах
зыбких, и даже тебе от Микона с Гиарою страшно,
Делос, отторгнутым быть, и ты призываешь питомца[52].
440 Рдяная ликом, уже выводила седьмая Аврора[53]
радостный день к земле и богам, когда из покоя
тайного старец — герой персеев[54] — вышел впервые,
недоумения полн пред войной и зятьев озлобленьем,
духом — нетверд: вернуть ли закон оружьем, народы
новым стрекалом язвя, иль, может быть, лучше уздою
гнев их унять, удержав на аркане мечей беспокойство.
К этому — мира покой побуждал, к другому — безделья
мерзкого стыд, и люд несговорчивый, новой приманкой
битв увлеченный. И вот его посетила в сомненьях
450 поздняя мысль: пророков умы и божий храмы,
зрящие правду, спросить. Тебе о грядущем забота,
Амфиарай, предстоит, а с тобой — Амифаона отпрыск,
старец и сам, однако умом и Фебом цветущий[55],
вместе шагает Меламп; — и кому Аполлон благосклонный
полнил щедрее уста киррейской водой[56] — неизвестно.
Прежде всего по нутру и крови животных пытают[57]
трепетно волю богов, и в пятнах сердец у двузубых
видят запрет, и беду — в угрозах жилы зловещей.
Но у бесплодных небес предвещаний просить остается.
460 Есть дерзновенным хребтом устремленное ввысь возвышенье
(жители Лерны его Афесантой наименовали),
у арголидских племен — священное. Молвят, оттуда
быстрый Персей посягнул на тучи полетом высоким, —
в ужасе матерь его, завидев, как он устремляет
шаг со скалы, за сыном едва не ринулась следом.
Оба пророка к скале, власы святые украсив
бледной оливы листвой, а чело белоснежной повязкой,
вместе выходят, едва осветило всходящее солнце
луг, увлажненный росой, и расплавило стынущий иней.
470 Первым Эклид призывал Юпитера просьбой привычной:
«О всемогущий отец, ты даешь пролетающим крыльям
силу совета, и ты грядущего знание даришь
птицам и с неба вещать о причинах велишь сокровенных, —
знаем о том; и верней ни Кирра[58] для нас из пещеры
бога не вышлет, ни дуб, который листвой хаонийской
в чаще молосской звенел у тебя, — пусть даже иссохший
спорит Аммон и пытается глас состязаться ликийский,
или же нильский телец, иль Бранх, сравнявшийся с отчей
честью, иль Пан, чью свирель насельники Пизы холмистой
480 могут в ночи услыхать из ликаонийского мрака.
Прочих щедрее почтен, кому очевидно Диктиец
вышлет летуний благих. За что — непонятно, но древен
оный пернатым почет: творец ли небесного свода
так уготовал, сплотив в зародыши новые хаос;
в том ли дело, что быв изначально нашими, души
тело сменив, в дуновенья вошли; иль чистейшая область,
чуждая зла, и с землей общенье нечастое учит
истине, — это тебе, земли и богов созидатель
высший, виднее. А нам — о началах войны арголидской
490 и предстоящих трудах дозволь у неба проведать.
Коли дано и уже неизменно решенье у строгих
Парок — лернейским копьем отверзть врага эхионцев, —
знаменья дай и слева греми, — и добрые вести
всякая птица меж звезд провещает на тайном наречье.
Коли нельзя — то сдержи нас теперь и птицами справа
день бездонный закрой». — Так вымолвил он и на мощном
выступе тело простер, — и много неведомых знаков
сплел воедино, впитав темноту необъятную мира.
Звезды как должно засим разделили и всею душою
500 долго и зорко они за воздушным пространством следили.
И наконец произнес Амифаонид-прорицатель:
«Амфиарай, посмотри: в высоте поднебесья тревожной
не провела ни одна борозды безоблачной птица,
и ни одна, охватив окоём, не парит в безмятежном
реянье, в благостный час ни одна, улетая, не крикнет.
Тайный треножников страж и пылающий молниеносец[59]
скрылись, и русой молчит Минервы когтистая птица[60];
коршун — а нет никого для гадания лучше[61] — не виден,
не веселится вверху добычей высокою ястреб.

52

Стих 439 …питомца. — Аполлона.

53

Стих 440 …седьмая Аврора… — с того дня, как Тидей вернулся в Аргос. Характерный для эпической поэзии прием изображения времени. Ср. XII, 50, 563; Вергилий. «Георгики», IV, 544; «Энеида», V, 104 — 105: «…в девятый раз выезжает, ясным светом горя, на конях Фаэтона Аврора».

54

Стих 442 …герой персеев… — Адраст.

55

Стих 453 …Фебом цветущий… — т.е. обладающий даром прорицания.

56

Стих 455 …полнил щедрее уста киррейской водой… — т.е. приоткрывал грядущее; под киррейской водой понимается Кастальский источник, расположенный близ Кирры, где был оракул Аполлона. Ср. «Сильвы», V, 3, 123; V, 5, 2; «Ахиллеида», I, 7 сл.

57

Стих 456-465 Прежде всего по нутру и крови животных пытают… — Вся сцена гадании у Стация отмечена анахронистическими чертами. Амфиарай и Меламп проводят птицегадания так, как это делали римские жрецы: они наносят священные знаки на камне и по римскому обычаю разделяют невидимыми границами звезды на небе (см. III, 496 — 499). Сначала они изучают внутренности жертвенных животных в качестве гаруспиков, а затем, получив дурные предзнаменованья, они гадают по полету птиц, что подтверждает их прежние догадки (см. III, 502 слл.). Римским влиянием является и то, что птицегадания проходят на высоком холме (Капитолий назывался auguraculum, т.к. с него постоянно авгуры наблюдали полет птиц; см. Ливий. «От основания города», I, 7, 1). У Стация оба жреца одновременно исполняют функции и гаруспиков, и авгуров. Умение гадать по внутренностям животных, древнее искусство этрусков, всегда было высоко почитаемо в Риме, но постепенно утеряло свое значение в эпоху империи. Гаруспики снова обрели влияние при императоре Клавдии, который восстановил этот обычай в Риме в 47 г. (см. Тацит. «Анналы», IX, 15). Возможно, сцена гадания по внутренностям животных у Стация навеяна этим историческим событием; …по нутру и крови… — для предсказания будущего прежде всего изучали сердце и печень животного; Плиний («Естественная история», XI, 7, 1) датирует гадания по сердцу с 275 г. до н.э.; важно было также заметить, как течет кровь; …Персей посягнул на тучи полетом… — получив в дар от нимф крылатые сандалии, Персей с этой горы полетел сразиться с Медузой Горгоной и убил ее; …матерь… — Даная.

58

Стих 474-480 …верней ни Кирра… — Амфиарай перечисляет все известные оракулы: Аполлона в Кирре, додонский оракул Юпитера, оракул Юпитера-Аммона в Египте, Аполлона в Ликии близ Патары, Аписа — священного быка в Египте, оракул Аполлона в Дидимах, основанный его сыном Бранхом, и Пана, дающего боговдохновенные ответы сельским жителям (ср. аналогичные перечисления в I, 696 слл. и II, 720 слл.). Все эти ответы менее точны, чем те, что Юпитер посылает с полетом птиц; …из ликаонийского мрака. — со стороны Аркадии, где по ночам Пан играет на своей свирели.

59

Стих 506 …треножников страж… — ворон, посвященный Аполлону; появление ворона, орла, посвященного Юпитеру, и совы — птицы Минервы, считалось наиболее благоприятным для гадания. Ср. Гораций. «Оды», III, 27, 9: «Ворон… вещун…» (пер. Н. Гинцбурга); Овидий. «Метаморфозы», II, 545 — 548:

«Только измену

Фебов ворон узнал и, тайный девы проступок

Намереваясь раскрыть, доносчиком неумолимым

Тотчас отправился в путь к господину»;

…пылающий молниеносец… — орел, вестник воли Юпитера. Ср. IX, 858, а также Гомер. «Илиада», XXIV, 315: «Быстро орла ниспослал, между вещих вернейшую птицу…».

60

Стих 507 …Минервы… птица… — сова.

61

Стих 508 …коршун — а нет никого для гадания лучше… — У Ливия за полетом коршунов наблюдают Ромул и Рем, прежде чем основать Рим («От основания города», I, 7, 1); однако, будет для вопрошающих результат гадания положительным или отрицательным, зависело не столько от того, какая именно появится птица, а от того, откуда и при каких обстоятельствах она прилетит.