обезображенный труп, бормотавший еще, и несытый
кровью клинок, — власы поднялись, и неистовый в сердце
ужас проник: представилось мне, что могу я Фоанта
240 дланью своей умертвить. В отцовский покой, обезумев,
я ворвалась, где давно — до сна ли великой заботой
полному? — он одиноко гадал, хоть был и не в самом
городе дом, — кто это шумит, кто ночью грохочет,
чем взбудоражена тьма? — Сбиваясь, ему злодеянье,
скорбь излагаю и гнев: "Сдержать безумных — нет силы, —
следуй, несчастный, за мной: помедлишь, — настигнут, захватят,
сгибнешь, а следом — и я". — Рассказом взволнован, поднялся
с ложа отец, и мы понеслись по проулкам пустого
града и всюду ночных убийств огромные груды
250 видели, после же — тех, которых в рощах священных
вечер жестокий простер, а сами — во тьме укрывались.
В ложе вдавились лицом одни, у других — рукояти
в персях пронзенных торчат и копий сломившихся древки,
там — разодранные мечами одежды на трупах.
Чаши лежат на боку, убийством залиты яства;
и у того, кто жаждой горел, из пронзенного горла
с кровью смешавшийся Вакх стекал в осушенный кубок.
Там отряды юнцов, и неподлежащих оружью
старцев толпа, и живые еще, лежащие поверх
260 отчих стонущих уст, младенцы со всхлипом предсмертным<
дух испускали. Такой свирепостью хладная Осса
не веселит Лапифов пиры[28]: коль тучерожденных[29]
выпитое вино распалит, — чуть кто побледнеет
в гневе, как тут же, столы опрокинув, бросаются в битву..
Только тогда Фионей себя объявил устрашенным,
в сумраке ночи принес Фоанту в опасности крайней.
помощь и вдруг возблистал в сиянии многолучистом.
Деда узнала[30]: чело у него от венков воздымалось,
и не сорвал он с волос золотистые винные грозди;
270 мрачный, с текущей из глаз ему непривычною влагой,
так он сказал: "О сын, пока тебе судьбы давали
Лемнос владычный хранить и держать племена в устрашенье
внешние, — я никогда не бежал от законной заботы.
Но обрезают теперь суровые Парки жестоко
нити, и речью — мольбы пред Юпитером многие тщетно
я изливал — и рыданьями мне беду отодвинуть
не удалось: почтил несказанной он почестью дочерь[31].
С бегством спешите, и ты, моя достойная отрасль,
дева, отца проведи, где вал двойною стеною
280 к берегу сходит, а в тех, что спокойными мнятся, воротах,
смертью Венера грозит и, мечом обвязавшись, безумных
гонит — откуда в ней мощь, и откуда сей марсов в богине
пыл? — Поручи же отца простору глубокого моря, —
далее — я помогу". — Промолвил и вновь растворился
в воздухе, но освещал, виднеясь во тьме обступившей,
нам, милосердный, тропу полосой протянувшейся света.
Знаменью вслед поспешив, сокрытого в древе долбленом[32]
моря и ветра богам, Эгеону, в объятьях Киклады
сжавшему, я доверяю отца: взаимным рыданьям
290 не было меры, пока не согнал с восточного неба
Люцифер звезды. Тогда, наконец, с прибрежьем гремящим, —
многого в мыслях боясь, но все же доверясь Лиэю, —
я расстаюсь и силюсь идти, но тоска — возвращает
вспять, и спокойствия нет: слежу за поднявшимся в небе
ветром и взглядом к волнам с вершины холма устремляюсь.
И наступил постыдный рассвет. Небеса распахнувший
пламень за Лемносом встал, и Титан, укрывая запряжку
тучею, не дал коням закатиться. Открылось ночное
буйство, — от страха во всех — хоть и были равны — но родился
300 пред наступающим днем неожиданный стыд: злодеянье
гнусное прячут в земле и в огне сожигают поспешном.
И Эвмениды уже, и Венера бежали насытясь,
из покоренных твердынь; и можно, свершенное видя,
копны волос растрепать и очи наполнить слезами.
Остров, обильный землей, достатком, оружьем, мужами,
и знаменит, и богат вчерашней победою гетской,
не от набегов морских, иль врагов, иль злобного неба
осиротел, но себя погубил, подрезав под корень
жителей всех: ни в поле мужи, ни в море не выйдут,
310 и позамолкли дома, всё залито кровью, всё рдеет
сукровицею густой, — в стенах великого града —
мы лишь одни да маны в домах свирепостью дышат.
Я же в жилище своем, в домашнем святилище строю
мощный костер, на него — отцовы скипетр, доспехи
и облаченье царя, знакомые всем, водружаю;
после возле костра у огней разметавшихся стоя
скорбно с кровавым мечом, над обманным огнем погребенья —
в страхе, что могут застичь, — воплю и молю, чтобы не был
вещим обряд для отца, чтоб смерти угрозы исчезли.
вернуться
Стих 261-262 Такой свирепостью хладная Осса не веселит Лапифов пиры… — Ср. Овидий. "Метаморфозы", XII, 210 слл.
вернуться
Стих 262 …тучерожденных… — т.е. кентавров; Иксион посягнул на Юнону, но Юпитер придал ей образ Тучи, от брака которой с Иксионом родились кентавры.
вернуться
Стих 268 Деда узнала… — т.е. Вакха, так как Фоант был сыном Вакха и Ариадны.
вернуться
Стих 287-289 …в древе долбленом… — т.е. в лодке, выдолбленной из ствола дерева. Ср. Валерий Флакк. "Аргонавтика", II, 292-293: "…такой смогу ли корме тебя вверить, милый отец?.."