Стаций Публий Папиний. Фиваида

Легкий и бедственной мне еще незнакомый Иасон
между гребцовских скамей, и меж весел, и спин заклейменных[42]
то необорного звал Ойнида, то в Ида с Талаем
бодрость вселял, то к двоим обращался забрызганным пеной
моря седой Тиндаридам, просил — и криком, и знаком, —
чтобы Калаис под тучей Отца леденящего с мачты
парус убрал.[43] Одни поражали ударами море,
410 стены — другие: одним не сдавались пенные воды,
и возвращались к другим от башен меткие копья.
Тяжесть соленой волны и невнемлющее кормовое
Тифис весло усмирял и приказы частые, бледный,
слал и то с правой волной, то с левою сталкивал судно,
жаждущее налететь на кораблекрушащие скалы.
Встав тогда на самом краю, Эсоном рожденный[44]
древа палладина ветвь[45] — красу прорицателя Мопса —
поднял, прося перемирья у нас, хотя запрещали
спутники. Голос его подхватила безумная буря.
420 Смолкло оружие вдруг, и вместе — угасшее пламя
стихло, и выглянул день с разведрившегося Олимпа.
Те же, числом пятьдесят, привязав как следует судно,
издали сильным прыжком на неведомый прыгают берег —
мощных отцов и честь, и краса; их ясные лики
можно уже опознать, поскольку с чела убежали
гнев и смятение. Так летят из ворот сокровенных
боги[46], как молвят, когда на брег и в дома им любезно
красных вступить эфиопов для их пиров невеликих:
Реки и Горы дают им место, Земля же гордится
430 поступью их, и тогда небодержец-Атлант отдыхает.
Из Марафона, что стал лишь недавно свободен[47], Тесея
гордого зрим и детей аквилоновых — братьев исмароких,
оба у коих виска пером рудожелтым звенели;
рядом — Адмета (он был отпущен без негодованья
Фебом), а там и Орфей, на фракийца ничуть непохожий,
и калидонская ветвь — подводного старца Нерея
зять[48]. И обманом двойным близнецы Эбалиды смущали
взоры: хламида на том, и на этом сверкает хламида,
оба несут по копью, у обоих открытые плечи,
440 оба еще без бород и звездой одинаковой блещут[49].
Выступил дерзостно в путь и вослед Геркулесу стремился
мощному (еле за ним бегом поспевая, поскольку
тяжкою ноша была) несущий лернейское бремя[50]
Гилас и радостен был, под тулом огромным страдая.
Снова Венера тогда и Амор огнем потаенным
стали сердца лемниянок жечь. А царица Юнона
вид и оружье мужей и знаки преславной породы
в души внедряла. Гостям вперебой одни за другими
все открывались дома. И уже загорелся алтарный
450 первый огонь, и пришло забвение мук несказанных:
ныне пиры, и блаженная лень, и покойные ночи —
думаю, что не без воли богов, — нам стали угодны.
Может быть, вам, о вожди, о простительном роке проступка
хочется знать моего, — клянусь и прахом, и гневом
близких: ни воля, ни страсть меня не влекла иноземных
браков вкусить — так хотелось богам, а Иасону любо
новых путами дев оплетать; он ныне кровавый
Фасис присвоил себе и колхидского похоть отродья[51].
Звезды сбросили лед и уже согревались под долгим
460 солнцем, и вспять стремительный год уже возвращался,
как появился приплод: по молитвам отверзлись утробы,
и неожиданными огласился питомцами Лемнос.
Двойню и я родила — о ложе насильственном память —
и одному из двоих, не в угоду суровому гостю,
дедово имя дала[52]; мне неведома брошенных мною
доля, — а им по четыре теперь пятилетия полных,
ежели милостив рок и вскормить их склонилась Ликаста.
Пыл у супруга угас; уже призывает кротчайший
Австр паруса, и само ненавидит судно задержку
470 в гавани тихой и рвет со скалы супротивной причалы.
К бегству минийцы зовут, и друзей призывает Иасон, —
лучше б, безжалостный, он берегов моих мимо прямою
гладью проплыл, для кого не дОроги дети родные
и обещанья — ничто: до самых далеких народов
слава дошла, что Фрикса руно из-за моря вернулось[53].
Свет над водою померк и погоду грядущую Тифис
по багрецу распознал почивален закатного Феба.
Снова рыданья, увы, и ночь невозвратная снова!
Стоило дню проглянуть, как судну гордый Иасон
480 плыть повелел, и гребцы понт первым хлестнули ударом.
Мы же со скал и с вершины холма высочайшей за ними,
веслами пенный хребет ударявшими глади глубокой,
взглядом следили, пока догонявших очей не ослабил :
свет и не начал сливать просторные дали со сводом,
крайнею неба чертой утесняя морское волненье.

42

Стих 404 …спин заклейменных… — гребцов.

43

Стих 408-409 …чтоб Калаис под тучей Отца леденящего с мачты парус убрал. — У Калаиса, сына Борея, были крылья.

44

Стих 416 …Эсоном рожденный… — Иасон.

45

Стих 417 …древа палладина ветвь… — ветвь оливы, посвященной Минерве, которая служила символом и украшением прорицателя Мопса.

46

Стих 426-430 Так летят из ворот сокровенных боги… — Ср. Гомер. "Илиада", XI, 23 слл.; "Одиссея", I, 22 слл.

47

Стих 431 Из Марафона, что стал лишь недавно свободен… — Тесей убил быка, посланного оскорбленной Юноной, который опустошал поля Аттики в окрестностях Марафона.

48

Стих 434-437 …Адмета (он был отпущен без негодованья Фебом)… — отпущен в плавание за золотым руном; …Орфей, на фракийца ничуть непохожий… — Орфей был фракийцем по происхождению; …и калидонская ветвь — Мелеагр; …и… Нерея зять. — Пелей, муж Фетиды, дочери Нерея.

49

Стих 440 …звездой одинаковой блещут. — Когда аргонавты были застигнуты бурей у мыса Сигей, Орфей стал петь; тогда на головы Кастору и Поллуксу спустилось по звезде, а буря сразу утихла. Ср. Валерий Флакк. "Аргонавтика", I, 568 сл.

50

Стих 443 …лернейское бремя… — Гилас был оруженосцем Геркулеса, стрелы которого были напитаны ядом лернейской гидры.

51

Стих 457-458 …кровавый Фасис… — из-за жестокости колхов и Медеи; …колхидского похоть отродья. — Имеется в виду брак Иасона с Медеей. Ср. Валерий Флакк. "Аргонавтика", V, 418 сл.

52

Стих 464-465 …суровому гостю… — Иасону; …дедово имя… — имя Фоанта, отца Гипсипилы.

53

Стих 475 …Фрикса руно из-за моря вернулось. — См. примеч. к II, 275-285.