Стаций Публий Папиний. Фиваида

сам отвращает, лишив летящие древка удачи.
Пеший простерт Меланей[103], и простерт Антифон, высотою
не защищенный коня, и — нимфы дитя геликонской —
Аэтион, и Полит, обесславленный братоубийством,
и попытавшийся смять Манто-пророчицы ложе
Ламп, на которого Феб потратил священные стрелы[104].
760 И звонкоступы уже, дрожа и храпя, бороздили
гибнущей плоти поля, и всякий их след доставался
трупам, и в крошеве тел колея глубокая рдела.
Тех, отошедших уже, ось лютая давит, другие —
ранены, но не мертвы — не в силах с пути отклониться,
видят, как ось наезжает на них; узда напиталась
кровью, и скользкий возок неустойчивым стал, и колеса
сукровицей тяжелы, и медлит копыто во взрытых
внутренностях; и тогда, взъяренный убийствами, жала
брошенные и в костях пробитых торчащие копья
770 бог вырывает, и вслед колеснице стон душ[105] раздается.
Бог Аполлон, наконец слуге открываясь, промолвил:
"Жизнью своей насладись, облекись грядущею славой, —
днесь я с тобой, и меня невозвратная смерть стережется;
но покоримся: ничьей не раскрутят суровые Парки
нити; — ступай: ты обещан давно элисийским народам
к радости их, — не придется тебе приказаний Креонта
гнет испытать и лежать в наготе пред запретной гробницей".
Он же ему возразил, на миг прерывая сраженье:
"Отче Киррейский, тебя, на запряжке, к погибели мчащей,
780 прежде еще (откуда почет толикий несчастным?)
я опознал. Теснящих доколь удерживать манов?
Слышу и Стикса уже стремительный бег, и потоки
мрачные Дита, и пасть ужасного стража тройную.
Что ж, — и главы украшенье прими, и лавр возвращаю, —
было б нечестьем в Эреб их унесть. И просьбой последней —
коль отходящему мне причитается малая милость —
Феб, я тебе и обманутый лавр, и казнь нечестивой
препоручаю жены, и сына прекрасную ярость".
Горестный спрянул тогда Аполлон, рыданья скрывая, -
790 ось застонала тогда и осиротевшие кони.
Именно так в порыве слепом полночного Кавра
судно предчувствует смерть, когда ферапнейские братья
прочь от ветрил, обреченных огню сестры, убегают.
И начинала уже земля, расседаясь, вздыматься,
почвы поверхность — дрожать и вскипать набухшею пылью,
поле — гудеть из глубин преисподней уже начинало.
Трепетным толпам — войной, этот грохот войною казался,
тверже ступали, но тут — трус новый оружье, и воев,
и пораженных коней покачнул; вершины деревьев,
800 стены уже колебались, Исмен от брегов обнаженных
прочь побежал; и гнева — как нет; и в землю вонзая
зыбкие копья, бойцы за неверные держатся древка,
и отступают, взглянув на бледные лица друг друга.
Так, если, море презрев, для схватки в соленом просторе
сводит Беллона суда, то стоит приспеть благосклонной
буре, — и всякий, себя упасая от гибели новой,
прячет свой меч, и сдружающий страх врагов примиряет.
Точно таков был вид всколебавшейся на поле битвы.
То ли, страдая, земля, вобравшая воздуха вздохи,
810 буйство ветров изгоняла и их сокрытую ярость;
то ли изъела вода подземная рыхлую почву
и поглотила, размыв; то ли мчащееся небозданье
вдруг налегло, или глубь морскую нептунов трезубец
вздыбил и мощным сотряс прибоем пределы земные;
или был издан сей гром для пророка; иль пашня грозила
братьям… — Но тут глубокий провал отверзшейся бездны
вскрылся, и тени — светил, и светила — теней ужаснулись.
Зев необъятный вместил пророка с упряжкой, готовой
перескочить, и тот — ни оружье, ни повод не бросил.
820 На колеснице — как был — он мчал непосредственно в Тартар:
падая, в небо взглянул, и при виде того, как смыкалась
пашня, — стенал, пока не свела разошедшейся почвы
менее сильная дрожь, отнявшая свет у Аверна.