Стаций Публий Папиний. Фиваида

повязь, и ветку в руке держал он оливы умершей.
90"Если дозволено здесь и возможно чистым отверзнуть
манам уста, о ты, для всех других завершитель,
а для меня — я ведь знал причины и первоначала —
сеятель, — сжалься, молю, смягчи и угрозы, и ярость
и не гневись на меня, — твоих трепещу обвинений.
Не Геркулесу вослед (не столь я отважен), а также
не для запретных услад (поверь сим стонам!) дерзнул я
в Лету вступить, — и пусть не бежит угрюмый в пещеру
Кербер, и пусть не дрожит колесницы моей Прозерпина.
Я, недавний авгур, алтарям Аполлона угодный,
100 Хаосом полым клянусь (здесь ничто аполлоновы клятвы):
рок необычный меня постиг без вины, и похищен
у благодатного дня незаслуженно я, — это знает
критского урна судьи, и Миносу правда известна.
Был я коварством жены и златом губительным предан,
и в Арголидский поход (откуда все новые тени —
а среди них и моей пораженные дланью — приходят)
я не невеждой вступил[26], но твердь расходилась внезапно
(дух мой дрожит до сих пор!), — и был извлечен я из тысяч
ночью твоей. Что пережил я, пока сквозь пустые
110 недра земли пролетал и во тьме сокровенной кружился!
Горе мне! Я без следа для друзей и для родины сгинул, —
лучше б к фиванцам в полон! — Уже не увижу лернейских
кровель и даже как прах с отцом удрученным не встречусь.
Жалкий, — ни холм, ни костер, ни близких меня не проводят
слезы; пришел я к тебе целокупностью непогребенной.
Я ни на что не дерзну на сей колеснице, и тенью
стать не страшусь, и своих треножников впредь не воспомню.
Ибо нужна ли тебе авгура вещего служба,
ежели Парки плетут приказы твои? Так смягчись же,
120 лучше, чем боги, молю, окажись! Для злобной супруги,
если прибудет сюда, сбереги беспощадные казни:
добрый правитель, она твоего достойнее гнева".
Оный склонился к мольбам, но негодовал, что смягчился.
Сходственно лев: коль пред ним массильское блещет железо[27], —
кажет оружье и гнев; но если противник повержен, —
шествует, перешагнув, и жалкому жизнь оставляет.
А колесницы меж тем, блиставшей жреческим пышно
лавром и в свете дневном вызывавшей мощным оружьем
страх, и никем не разбитой, никем не отброшенной в бегство,
130 ищут: конников тьмы отошли, и во всех спасенье
будит земля; обходит следы неверного поля
воин, и скорбный простор обширного землекрушенья
пуст: избегают его из почтенья к подземной гробнице.
С вестью к Адрасту, войска созывавшему в поле далеком,
мчит Палемон, сам веря едва тому, что он видел,
и, трепеща (ибо он к провалившемуся оказался
ближе других и, зиянье узрев, стал мертвенно бледен[28]),
молвит: "Беги, возвращайся, о царь, если только на том же
месте осталась земля дорийцев и отчие стены!
140 Кровопролитье зачем и оружье? — Вотще обнажаем
против Фиванцев мечи: поглотила земля колесницу,
битву ведущих бойцов и доспехи! Казалось, уходит
поле само, на котором стоим. И ночи подземной
видел я путь, и то, как Эклид в разъятие почвы
рухнул, увы, и к нему, любезней которого вещим
звездам нет никого, длань тщетно простер я, взывая.
Речь — о чудесном, но он — коней управитель — оставил
след, и курится досель увлажненная пеною почва.
Эта беда — не для всех: земля отличила питомцев, —
150 войско фиванцев — стоит". — Адраст поразился и верить
медлил, но Мопс — о том же донес, и о том же — дрожащий
Актор, поскольку Молва, гораздая ужасы множить,
передала, что пропал не один. Отряды невольно,
не дожидаясь, когда возвестят отступление трубы,
вспять подались. Но путь — застывает, и гнутся колени
ринувшихся, и, озлясь, — решишь, будто поняли, — сами
кони противятся всем приказаниям и не желают
шагу прибавить и взор оторвать от земли напугавшей.
Тут набегают храбрей тирийцы, но сумрачный Вечер
160 лунных выводит коней, — перемирием кратким дозволен
отдых тревожный мужам и ночь, кормилица страхов.
Лица-то их каковы, когда изобилию стонов
воля дана, а слез-то течет у снявших шеломы!
Прежде привычное им, утомленным, не мило: бросают
липкий, не вытерев, щит, и никто не острит наконечник,
и не ласкает коня, и блестящего шлема высокий
не поправляет хохол, и разве что крупные раны, —
те сквозь которые жизнь сочится, — омыв, зашивают, —
вот сколь скорбь велика. Их к яствам грозящая битва
170 и пропитанье, боям потребное, не призывает, —
Амфиарай, поминают тебя и дух твой, обильный
правдою, хвалят в слезах. Лишь одно раздается по стану:

26

Стих 90-120 "Если дозволено здесь… отвергнуть манам уста… — Стаций строит обращение Амфиарая к Плутону по образцу овидиевых слов Орфея ("Метаморфозы", X, 17-39). Однако Орфеем движет любовь к Эвридике, а Амфиараем — ненависть к предавшей его Эрифиле; …для всех других завершитель… — Ср. Овидий. "Метаморфозы", X, 32-35: "Все мы у вас должники; помедлив недолгое время, Раньше ли, позже ли — все в приют поспешаем единый. Все мы стремимся сюда, здесь дом наш последний; вы двое Рода людского отсель управляете царством обширным"; …не для запретных услад… — Амфиарай не хочет, чтобы его уподобили Пирифою: …Хаосом полым клянусь… — Ср. Овидий. "Метаморфозы", X, 30; …полым… — Ср. IV, 420, 478; …критского урна судьи… — См. прим. к IV, 530; …коварством жены и златом губительным предан… — Эрифилы, которая в награду получила золотое ожерелье Аргии; …я не невеждой вступил… — Амфиарай знал о том, что погибнет. Ср. III, 547; IV, 188-189; VI, 383.

27

Стих 124-126 Сходственно лев: коль пред ним массильское блещет железо… — Ср. Овидий. "Скорбные элегии", III, 5, 33 сл.; Плиний. "Естественная история", VIII, 16.

28

Стих 137 …зиянье узрев, стал мертвенно бледен… — Сходно описание у Вергилия: от ужаса бледнеет Клеопатра ("Энеида", VIII, 709) и Дидона (там же, IV, 644).