Стаций Публий Папиний. Фиваида

, в преступный брата дворец, откуда другой не смог бы вернуться, —
так, словно скиптр для себя и почесть свою возвращал ты!
О Теламоне тогда, о Тесее молва замолчала.[8]
Ты же — таков! — и убит… — Чьим ранам вперед удивиться?
70 Где здесь твоя, где противников кровь? Чьей ратью, какими
тьмами бессчетными ты побежден? — Но так ли? Не сам ли
битвы родитель, сам Марс, взревновав, направил оружье?"
Так он сказал и другу уста от запекшейся крови,
скорбный, слезами омыл, и отер, и десницей сомкнул их.
"Ты супостатов моих ненавидел смертельно, — ужели
я еще жив?[9]" — и стремительно меч извлекает из ножен
и направляет удар, — но держат друзья, увещает
тесть и, превратности битв и судьбы перебирая,
буйство смиряет и прочь от любезного тела — истока
80 скорби, будящей в душе желание смерти, — уводит
и меж глаголами меч водворяет безмолвно на место.
Он же бредет, словно бык[10], который содольника тягот
посередине полей потеряв, борозду оставляет
начатую и, шею согнув, перекошенный запряг
частью волочит, а часть подбирает плачущий пахарь.
А между тем, на призыв и доспех Этеокла равняясь,
юных отборный отряд, кого ни Тритония в битве,
ни даже Марс в копейном бою отнюдь не презрел бы, —
ринулся; насупротив утвердился, щитом прикрывая
90 грудь и вперед выставляя копье, и сдерживал строй их
доблестный Гиппомедонт, — как утес[11] под натиском бури:
небо его не страшит, отступают разбитые волны,
он же — недвижен стоит пред угрозами, понт устрашая,
и издалёка его корабли обреченные чуют.
Первым тогда Аонид, летучее древко нацелив,
крикнул: "Не стыд ли смотреть на маны сии и на этот
труп — сраженья позор — пред богами и небом всезрящим?
Оного зверя ужель погребать достославной пристало
доблести в стольких трудах? Боюсь, что плачей достойный
100 Аргос и тот не пойдет за проклятым прахом и сбросит
мерзкую кровь с одра погребального. Тщанье оставьте.
Хищные птицы, и те, и нечистые твари, и даже
чистый огонь его не пожрет[12]". — И только; но древко
мощное мечет: щита суровой задержано медью[13],
жало пронзает ее и в прослойке второй застревает.
Следом — Ферет, и стремительный Лик, — но древко Ферета
воздух разит, а Лик задевает шелом, устрашавший
гривой высокой, и та, копья наконечником сбита,
прочь отлетает, и шлем обнажается, славы лишенный.
110 Сам — ни назад ни на шаг, ни вперед, хоть и гневен, не рвется
на супротивную рать, но, не двигаясь с места, удары
и отбивает, и шлет, не позволив деснице ни разу,
слишком увлекшись, уйти далеко, и во всяком движенье
тело Тидея блюдет и хранит, и вокруг и над телом
кружит. — Свой первый приплод, теленка бессильного, матерь —
ежели волк нападет — заслонив, опекает не столько[14],
грозно рогами водя в двуостром круговращенье:
страх ей неведом, она забывает свой пол слабосильный, —
пеной покрыта, быков воинственных напоминает.
120 Но, наконец, перерыв копейного ливня позволил
копья направить в ответ: уже и Алкон Сикионец
прибыл на помощь, уже и пизейские быстрого Ида
конники прибыли, клин пополняя. Им радуясь, мощный
ствол лернейский и сам во врагов он метнул: как из лука
пущенный, дрот полетел и, ничем не задержан, Полита
тело пронзил и пробил щит Мопса, стоявшего рядом.
Следом Фокидец Кидон был сражен и Фалант из Танагры,
следом Эрику (когда, погибели не ожидая,
тот за копьем обернулся) пронзил затылок под гривой.
130 Тот, не входивший в уста наконечник почувствовав в глотке,
смерть с изумленьем приял, и брызнули одновременно
ропотом полная кровь и железом разбитые зубы.
Тайно просунуть дерзнул Леонтей десницу, скрываясь
сзади мужей и оружия их, — чтобы тело, схвативши
за волосы, утащить, но Гиппомедонт, хоть угрозы
всюду его стерегли, — увидел и дерзкую руку
лютым железом отсек и крикнул: "Считай, что Тидеем
длань отнята, — Тидеем самим: мужей и по смерти
бойся и, жалкий, беги, не касаясь их манов могучих[15]".
140 Трижды кадмейский отряд оттаскивал грозное тело,
трижды данайцы его отбивали. Средь волн сицилийских
бури страшась, так блуждает ладья, — хоть с бурею кормчий
спорит, но вспять возвращает ладью отвернутый парус.
И не смогли бы тогда отряды сидонские с места
Гиппомедонта согнать, и его бы, упорного, сдвинуть
каменный град не сумел, и вскоре вернулись бы в страхе,
крепость щита ощутив, нападавшие к башням высоким, —

8

Стих 68 О Теламоне тогда, о Тесее молва замолчала. Полиник вспоминает примеры пылкой дружбы: Теламона с Геркулесом и Тесея с Пирифоем.

9

Стих 75-76 …ужели я еще жив? Ср. Вергилий. "Энеида", X, 849.

10

Стих 82-85 Он же бредет, словно бык… Ср. Овидий. "Метаморфозы", VII, 538 слл.; Вергилий. "Георгики", III, 519 слл.

11

Стих 90-94 …сдерживал строй их… Гиппомедонт, — как утес… Ср. Гомер. "Илиада", XVII, 746 слл.

12

Стих 102-103 …и даже чистый огонь его не пожрет". Этеокл говорит так потому, что Тидей осквернен нечеловеческой жестокостью.

13

Стих 104 …щита суровой задержано медью… Ср. Овидий. "Метаморфозы", XII, 96 слл.

14

Стих 115-119 Свой первый приплод, теленка бессильного, матерь — ежели волк нападет — заслонив, опекает не столько… Ср. Гомер. "Илиада", XVII, 4 слл.

15

Стих 137-139 Считай, что Тидеем длань отнята, — Тидеем самим… Ср. Вергилий. "Энеида", XII, 948; …мужей и по смерти бойся и, жалкий, беги, не касаясь их манов могучих". Ср. Лукреций. "О природе вещей", I, 1051; Вергилий. "Энеида", IX, 199 слл.