— Не думаю, — но в голосе Майера уже проскальзывало сомнение. — А вот этот чертенок мне определенно нравится, — эти слова относились к бурному финишу Ирины Гонта.
Девушка сама не знала, откуда берутся у нее силы. Казалось бы, полуфинал выиграть гораздо труднее, чем первый забег, но время она показала лучшее — одиннадцать и девять.
Выиграла полуфинал и Мери Гарден. Эрика тоже пришла первой в своем полуфинале, явно не тратя всех сил, сберегая их к финишу.
Выявились финалистки: Нина Сокол, Мери Гарден, Ирина Гонта, Эрика Штальберг, француженка Делане, голландка Кварен.
Савва Похитонов и Хивисайд тоже вышли в финал.
Как только закончились соревнования, Максимов собрал возле себя своих воспитанников.
— Первых побед мы добились, — сказал он, — но главное — завтра. Сейчас всем — отдыхать. Нина, тебе особенно. Перед вами, Похитонов, труднейшая задача.
— А что такого! — небрежно сказал Савва. — Завтра тот американец только спину мою увидит.
Максимов недовольно поглядел на Похитонова.
— Сначала надо сделать, потом говорить, — заметил он. — Нельзя легкомысленно относиться к такому противнику, как Хивисайд, помните это!
Похитонов промолчал.
У Ирины создалось впечатление, будто, говоря о финале, Максимов имел в виду только Нину и Похитонова. Про нее он, очевидно, совсем забыл.
— У тебя, Ирина, — сказал он, — все хорошо, только слаба работа рук. Ты можешь выиграть еще две десятых, если будешь сильнее работать руками. А сейчас отдыхать, не волноваться, — это относилось к Нине, — и не бояться завтрашних соревнований. Мы можем и должны победить.
А в раздевалке американцев Эрика Штальберг стояла перед своими разъяренными хозяевами.
— Вы завтра же напишете опровержение! — кричал Шиллинг — Нет, вы напишете его сегодня, чтобы оно завтра уже появилось в газетах!
— Нет, не напишу, — твердо сказала Эрика.
— Напишете, или я вас уничтожу!
— Делайте со мной что хотите!
— Подождите, Шиллинг, — вмешался Майер. — Как вы думаете, Эрика, что будет, если этот Сабо и все ваши новые единомышленники узнают, что вы — племянница начальницы лагеря Равенсбрюк, имя которой вытатуировано на руке вашего венгра? Или если узнают, какими способами вы добывали деньги для мистера Шиллинга в Америке.
Шиллинг искоса взглянул на Майера.
— …Вы можете не писать опровержения. Мы сами напишем студентам всех стран, кто старается спрятаться за словами о мире. Представляете, как отнесутся к этому студенты?
Эрика задохнулась. Воротник легкого тренировочного костюма сдавил горло петлей, затягивающейся все сильнее и сильнее.
Значит, нет и не может быть для нее счастья. Значит, снова Америка, Янки–стадион. А впереди — искалеченная жизнь и воспоминания о любви Тибора Сабо. Эрика глубоко, словно вынырнув из воды, вдохнула воздух и пошла к двери.
— Куда вы?
— Я напишу. Приходите вечером, — сказала она Майеру и вышла.
— Что я вам говорил? — торжествующе усмехнулся Майер.
Эрика, ничего не видя вокруг себя, вышла со стадиона, взяла такси и поехала домой.
Теперь ей не для чего было жить. Никогда не позволят ей соединить свою жизнь с Тибором, ее всегда будут держать в руках, и она уже не сможет дышать свободно Значит, лучше умереть сейчас же, чем ждать такой страшной преждевременной старости, какая выпала на долю Лоры Майклоу.
Мысль о смерти совсем не была страшна. Это единственный выход, другого нет.
— Ты выиграла, Эрика? — спросила Берта Лох, когда девушка пришла домой.
— Да, — равнодушно ответила та.
— Поздравляю.
— Спасибо. У меня болит голова. Нет ли у вас веронала?
— Есть, — Берта Лох очень любила всякие лекарства. — Вот возьми одну таблетку, не больше.
— Спасибо.
Эрика прошла к себе. В маленькой квартирке на Кайзердамм стало совсем тихо.
Эрика не слышала, как через два часа у дверей позвонил Майер. На столике возле кровати валялась пустая стеклянная пробирка из–под веронала.
— Отравилась! — крикнула Берта не своим голосом. — Веронал!
Майер не растерялся, недаром он был «доктором». Он начал действовать, и через час Эрика открыла глаза.
— А теперь спи, подлая! — крикнул он и вышел, закрыв за собой дверь.
— Как же она завтра будет бежать? — всплеснула руками Берта.
— Ничего, побежит, — раздраженно огрызнулся Майер, — побежит, черт бы ее побрал! Смотрите, чтобы она тут еще чего–нибудь не натворила, а то Стенли вам голову оторвет!