— Я жду его с нетерпением, — сказала мисс Карнаби.
— Это будет для тебя прекрасным духовным опытом, — пообещала Эммелин.
Мисс Карнаби приехала в святилище «Зеленые Холмы» неделю назад. Когда она приехала, ее отношение было таким: «Что значит вся эта чепуха? В самом деле, Эммелин, такая здравомыслящая женщина, как ты… и т. д. и т. п.».
На предварительной беседе с доктором Андерсеном она сознательно ясно дала ему понять свою позицию:
— Я не хочу думать, что приехала сюда с намерением обмануть вас, доктор Андерсен. Мой отец был священником англиканской церкви, и я никогда не колебалась в своей вере. Я не сторонница языческих доктрин.
Крупный мужчина с золотыми волосами улыбнулся ей — очень милой и понимающей улыбкой. Он снисходительно смотрел на пухлую, довольно воинственную фигуру женщины, очень прямо сидящую на стуле.
— Дорогая мисс Карнаби, — сказал он. — Вы подруга миссис Клегг, и мы рады вас принять. И поверьте мне, наши доктрины не языческие. Здесь приветствуются все религии, и все они пользуются уважением в равной степени.
— Этого быть не должно, — ответила несгибаемая дочь покойного преподобного Томаса Карнаби.
Откинувшись на спинку стула, Пастырь произнес своим звучным голосом:
— «В доме Отца Моего обителей много»[3]. Помните об этом, мисс Карнаби.
Когда они вышли от него, Эйми шепнула подруге:
— Он действительно очень красивый мужчина.
— Да, — согласилась миссис Клегг. — И такой чудесно одухотворенный…
Мисс Карнаби согласилась. Это было правдой, она это чувствовала: аура потусторонности, праведности…
Но женщина тут же взяла себя в руки. Она здесь не для того, чтобы стать жертвой обаяния, духовного или нет, «Великого Пастыря». Она вызвала в памяти образ Эркюля Пуаро. Тот показался таким далеким — и странно мирским…
«Эйми, — сказала себе мисс Карнаби. — Возьми себя в руки. Помни, зачем ты здесь…»
Но шли дни, и женщина поймала себя на том, что слишком легко поддается очарованию «Зеленых Холмов». Покой, безыскусность, вкусная, хоть и простая еда, красота обрядов с песнопениями о любви и поклонении, простые, трогательные слова Пастыря, взывающие ко всему самому лучшему и высокому в человеке — здесь исключена всякая борьба и уродливые проявления света. Здесь только Покой и Любовь…
А сегодня вечером состоится большой летний праздник, Праздник Расцвета Пастбища. И на нем ее, Эйми Карнаби, примут в члены сообщества и она станет одной из овец Стада.
Праздник состоялся в белом, сверкающем бетонном здании, который адепты называли Священным Загоном. Здесь собирались посвященные перед самым заходом солнца. Они были одеты в накидки из овечьих шкур и обуты в сандалии. Руки их оставались обнаженными. В центре Загона на возвышении стоял доктор Андерсен. Крупный мужчина с золотистыми волосами и голубыми глазами, со светлой бородой и красивым профилем никогда еще не выглядел таким неотразимым. Он был одет в зеленые одежды и держал в руке пастуший посох из золота.
Он поднял его, и мертвая тишина воцарилась в аудитории.
— Где мои овцы?
Толпа ответила:
— Мы здесь, о Пастырь.
— Наполните ваши сердца радостью и благодарностью. Это Пир Радости.
— Пир Радости, и мы полны радости.
— Для вас больше не будет печали, не будет боли. Только радость во всем!
— Только радость…
— Сколько голов у Пастыря?
— Три головы: голова из золота, голова из серебра, голова из звенящей меди.
— Сколько тел у Овцы?
— Три тела: тело из плоти, тело из порока и тело из света.
— Как вас будут клеймить в Стаде?
— Таинством Крови.
— Вы готовы к этому Таинству?
— Готовы.
— Завяжите глаза и протяните вперед правые руки.
Толпа послушно завязала глаза зелеными шарфиками, выданными для этой цели. Мисс Карнаби, как и остальные, вытянула перед собой руку.
Великий Пастырь пошел вдоль рядов Стада. Послышались слабые вскрики, стоны то ли боли, то ли экстаза.
«Чистое святотатство все это! — сурово сказала про себя мисс Карнаби. — Такую религиозную истерику следует осуждать. Я останусь совершенно спокойной и буду наблюдать за реакцией других. Я не позволю себе увлечься, я не…»
Великий Пастырь подошел к ней. Она почувствовала, как кто-то взял ее руку; потом ее пронзила острая боль, словно от укола иглой. Голос Пастыря прошептал:
— Таинство Крови, которое дарит радость…