Пощелкивающий счетчик крио — интенсивность снизилась до четырехсот двадцати эрок. Он радовал. Такие показатели даже не пугали. Вот на чем нужно сделать акцент. Федор падла, но результат меня устраивал всем. Поэтому нам ли быть в печали.
И, прежде чем сделать первый глоток почти черной, густой жидкости, прохрипел:
— Пошли вы все на хрен!
1-2
- 2 -
Яркая вспышка ядовито-зеленого цвета заставила обернуться. За стеной над могилами висела объемная клякса, похожая на изумрудную амебу, которая то выкидывала в стороны, то втягивала толстые и тонкие отростки без всякой системы.
Чертово кладбище и разрушенный фонтан уже не воспринимал, как угрозу. Они стали обычной деталью ландшафта. К полуразрушенному скульптурному ансамблю перенес все туши демонических созданий перед огненным погребением места преступления. Тем более большинство из них рядом и валялись.
«Пожитки» Макса тоже бросил там. А в пространственный карман, получившийся из рюкзака «Террор» поместил трофеи с высшего демона, кровь в бутылках и инструменты от Федора, за исключением ножа, которым вскрыл глотку Тросху. Его сразу пристроил на место «охотничьего». «Подарком» с таким же успехом, учитывая его лезвие и удобную рукоять, можно было и шкуры снимать, и туши разделывать, и палки строгать.
Непонятный сгусток соплей просуществовал с десяток секунд, а затем с хлюпающим хлопком исчез.
Очередная чертовщина?
Но мозг автоматически начал просчитывать возможные варианты действий. Успел спрятаться за углом ближайшего двухэтажного каменного дома, который во время сражения с низшим и его приспешниками не пострадал. Откуда воровато и выглядывал, включив маскировку. Блестящая медная вывеска в виде весов с надписью на незнакомом языке, символы больше напоминали иероглифы, рассказывала, что на первом этаже здесь находилась какая-то лавка. Но самое главное — скрипела. Отвлекала внимание.
Вроде бы ничего ужасного не произошло… Сука! Внезапное проявление непонятных для меня сил заставило вздрогнуть и выругаться еще более витиевато. Морось и сумрак осеннего дня позволяли рассмотреть, не без помощи исследовательского дрона, как тринадцать могильных плит практически беззвучно поднялись в воздух. И зависли метрах в пяти — семи над поверхностью. Странно, но ни земли, ни дерна к их основаниям не прилипло. Одно потемневшее надгробие из серого камня, в таком освещении почти черное, оказалось в центре, а вокруг него медленно, а потом все быстрее и быстрее, стали вращаться по кругу остальные. Тесанные камни сначала едва заметно, а затем все сильнее окутывались зеленым сиянием.
Дьявольский хоровод!
Мгновенно счетчик крио изменил тональность. Стал тревожным. Показатели резко, рывком, возросли до тысячи, а потом каждую секунду повышались на десять — пятнадцать единиц. Кожей под броней я ощущал, как к чертовой конструкции понеслись потоки чистой энергии. Сразу же забегали мурашки по спине и груди, а короткий ежик волос под шлемом вдруг стал мокрым от ледяного пота. И только одна мысль пульсировала, завладев первым потоком полностью и абсолютно, захлестнув его ураганной волной: «Бежать! Нужно бежать! Прятаться!». Однако нечто более сильное, чем даже инстинкт самосохранения, приковало к месту. Приморозило. Словно опять меня кто-то атаковал парализующим заклятьем.
Мать вашу!
Да, когда же это закончится?!
Твари позорные!
Взгляд не мог оторвать от действа, точнее, некого демонического представления.
И все же даже «обычная» магия, без привычки к ней — страшная штука. Страшная даже не последствиями, а своей иррациональностью. Вроде бы знаешь и даже где-то понимаешь разумом причины, но он же и пытается опровергнуть увиденное собственными глазами. Когда камень весом не одну сотню килограмм просто парит в воздухе, при этом не имеется никакого представления об явлении, кроме объяснения — «волшебство», то становится один черт не по себе. Теневое зверье, закидоны Федора, даже демоны и крио — аналог радиации, бодрили не так, как подобные картины.
Затем раздался нет не вой, а звук на него только похожий — глухой-глухой, на грани слышимости, даже восприятия. Он будто вонзился раскаленной спицей в мозг. А затем, какой-то урод, начал ее еще проворачивать с гадливой ухмылочкой: «Больно? Нет, это терпимо! Вот погоди, сейчас еще добавим!». И добавлял от всей широты души.
Парализация не позволила упасть на колени, прижимая ладони к голове, затем свалиться и скорчиться в позе эмбриона. Но не зря Федор так сетовал, что у него не имелось чистой SN, мысленные потоки начали уже привычно разделяться. Один пытался справится с болью, его корежило, перекурочивало; вторым завладел панический ужас; третий вел наблюдение; четвертый анализировал обстановку и делал выводы, как и прикидывал варианты действий. Перебирал возможные. Но пока ничего внятного в голову не лезло.