Памятники образовали две перпендикулярные друг другу овальные орбиты, продолжая ускоряться. Напомнили символ атома. Из каждого надгробия забил зеленый ветвистый луч в центральный камень, остававшийся неподвижным. Тот наливался и наливался густым ярким фиолетовым цветом.
Я точно знал, что дальнейшее не предвещало ничего хорошего. Двигаться не получалось. Лишь постоянно отслеживал интенсивность крио, приготовившись активировать «абсолют», но та поднялась до двух с половиной тысяч и на таком значении остановилась.
Хотя бы здесь терпимо и приемлемо.
Накаркал!
Будто надсмехаясь над бравурными мыслями, шкала рванула вверх, сразу поднимаясь на восемьсот единиц. А непонятное оцепенение так и не спадало. Хотя боль в висках постепенно ушла. Сработала и автоматическая аптечка. Только сейчас ощутил кровь на губах, которая бежала из носа. В этот мгновение плиты мигнули, будто одним импульсом, исполинским ли выдохом отдавая накопленную энергию надгробию, ставшему антрацитовым, и погасли. Еще через несколько секунд, вращение замедлилось, и они с глухими шлепками рухнули на влажную черноту перепаханной ими же земли.
И ощущение, будто ушел пол под ногами, какое иногда возникает перед тем, как провалиться в сон. Удар невнятного звука по барабанным перепонкам оглушил. И фиолетовый луч, вырвавшись из центральной плиты, продолжавшей висеть не месте, вонзился в фонтан.
Сам луч пульсировал, словно внутри световых труб проносились огромные плотные сгустки, раздвигавшие границы круглых стен. Затем все прекратилось, камень без дополнительных спецэффектов обратился в тонкую взвесь-пыль. И она медленно, скорее под действием мороси, стала опускаться на землю.
Оглушающая тишина.
И только вывеска: скрип-скрип… скрип.
Наконец-то я обрел возможность двигаться. Даже отпрыгнул назад, отчего-то затравленно обернулся, посмотрел по сторонам. Ничего. Хотя все и так было очевидно, учитывая исследовательский дрон, который продолжал исправно транслировать картину отсутствия движения и других проявлений жизни вокруг.
Крио опустилось почти до четырех сотен.
Неужели мертвяки попрут? Или кто-то хуже?
Ведь «это «Ж-ж-ж» — неспроста!», — не к месту или к нему вспомнился Винни-Пух.
Отчего-то подлости ждал от кракена, точнее, от его остатков. Приготовился, как мог. Проверил артефакты. И даже «Ледяного Кровопийцу» активировал, включая «облегчение прицеливания». Но полуразрушенная фигура гигантского осьминога оставалась неподвижной. Щупальца не двигались, не подрагивали, как в фильмах ужасов. Переводил крестик прицела и на скорбящую девушку.
Время почти остановилось, секунды растягивались, но часы продолжали тикать. Ничего не происходило.
Все кончилось?
Едва не выдохнул облегченно: «пронесло!», а злая потусторонняя сила, словно желая понадсмехаться, дождалась именно этого момента. Она нашла свое воплощение в крохотных фигурках моряков. Если ранее на каменных лицах были запечатлены все грани переживаемого ужаса — от дичайшего страха до смирения перед неизбежностью, то теперь тринадцать фигур плотоядно усмехались. Простые рабоче-крестьянские морды отчего-то стали похожи на кривые отражения неких дьявольских злобных созданий.
Разом и слитно, они, повернув головы, посмотрели в мою сторону. Все вместе погрозили пальцами и также одновременно прыгнули, приземляясь на фонтанный бордюр, выстроились почти в идеально ровный ряд. Вспомнился Стивен Кинг и крохотные солдаты, устроившие Вьетнам доброму американскому гражданину, вот и мне, какой-нибудь сюрприз приготовили сучьи демоны.
Почти автоматически прицелился в самого упитанного, но тот, будто почувствовал нечто в последний миг, когда я только опускал тетиву, он перекатом ушел в сторону. Теневая стрела, заряженная лютой стужей, ушла в молоко. Ее оперение возникло в обшивке корабля, которая, не выдержав перепада температур, стала отваливаться огромными кусками.
Впрочем, твари хоть и видели меня отлично, но решили приступить к уничтожению человека не сразу. Требовалось перекусить для начала, заморить червячка. Или в их гастрономическом топе я занимал далеко не первое место. Вся гвардия, как саранча, набросилась на демонические туши, громко чавкая, рыгая и плюясь, принялась поглощать мою добычу. Рвали тела руками, отбирали у друг друга куски мяса пожирнее, хрустели костями. Не гнушались ничем. Резвый толстяк-живчик-паркурщик первым добрался до вещей Макса, порылся, победно взревев воздел над собой артефакт в виде когтя! И хрумкая, сожрал магический предмет, как чипсину!