— Ирина, расскажите, где вы взяли доллары, находившиеся в вашей сумке? — глядя в протокол, спросил он.
— Я уже говорила вашим сотрудникам, нашла.
— В универмаге вы работаете давно и не можете не знать, как продавцы приобретают иностранную валюту?
— Может, кто и занимается незаконными валютными операция, мне об этом ничего не известно. Сама я к ним не имею никакого отношения.
— Послушайте, Ирина, 42 доллара это уже 88-я статья Уголовного кодекса, по которой вам уготовано от трех до восьми лет. В случае сотрудничества со следствием постараемся смягчить наказание. Подумайте о своей дочери-подростке?
— Доллары я нашла, а за найденную иностранную валюту у нас не сажают.
— Поверьте, в ходе следствия будет установлено, что валюта вами и другими тоже приобретена незаконным путем. Сегодня следователь задержит вас на трое суток, а потом арестует, и можете до суда не увидеть своих близких. Судить всю вашу компанию будет скорее всего Кузнецова, судья Пролетарского районного суда, известная своей нелояльностью к различного рода мошенникам, валютчикам, казнокрадам. Так что светит вам по меньшей мере семь лет с конфискацией. Ну как, устраивает вас такая перспектива?
— Мне нечего больше добавить.
Тогда Нещадимов решил попробовать перейти на неформальное обращение.
— Ира, давай поступим так, ты рассказываешь больше о других и меньше о себе. Нас это вполне устроит. Потом, когда все в универмаге успокоится, мне нужно будет знать, что у вас происходит. Сейчас, пока материалы не переданы следователю, я могу переписать протокол досмотра и указать в нем не 42 доллара, а менее 25. Эта сумма не подпадает под уголовную ответственность, и ты, можно сказать, отделаешься легким испугом. Тем более что валюту «нашла». Утром уедешь домой, примешь душ, выпьешь кофейку, ляжешь спать, и плевать на нужду. И другая перспектива — через два-три часа тебя ждет душная, со специфическим тюремным запахом, многонаселенная камера, где нет возможности помыться и отдохнуть. Выбирай.
Ирина, глядя на Нещадимова своими большими синими глазами, гладит его по руке и говорит:
— Валерий Михайлович, все равно стучать не буду.
— Ира, ну что у тебя за лексика времен царской охранки — «стучать», «закладывать»? Я же говорю, мне нужна всего-то конфиденциальная информация о недостойном поведении некоторых недобросовестных работников «Березки», вот и все. Подумай, пока есть шанс.
— Я уже все обдумала.
— Хорошо. Жди приглашения следователя.
После состоявшегося разговора оформленные объяснение, протокол досмотра с долларами он отнес в кабинет, где расположился следователь, и положил в стопку материалов, находившихся у него на столе.
— Олег, в протоколе фигурирует обнаруженная сумма более тридцати долларов, — сказал он.
— Клади, посмотрю.
В это время в кабинет вошли оперативники и принесли еще несколько объяснений, протоколов досмотров и положили сверху на лежавшие на столе подготовленные материалы. Таким образом, бумаги, составленные на Маркину, оказались почти в середине стопки. Впоследствии этот незначительный эпизод сыграл судьбоносную роль в ее жизни.
Около пяти часов утра Ирина постучала в дверь и вошла в кабинет, где кроме Нещадимова находились еще трое сотрудников и администратор универмага.
— Я хочу с вами поговорить, — обратилась она к нему.
— По-моему, мы уже все выяснили? Сейчас я занят. Зайдите чуть позже.
Через минут тридцать, когда из кабинета вышла администратор и Нещадимов остался один, в кабинет заглянула Ирина.
— Вы освободились?
— Да, заходи. Присаживайся.
— Валерий Михайлович, посидев в коридоре, я все еще раз обдумала и пришла к выводу, если меня посадят, муж скучать долго не будет, женится на другой. Дочь, по сути, останется одна в этот сложный возрастной период. Как сложится ее судьба, нетрудно догадаться. Без материнского присмотра может покатиться по наклонной дорожке. Ради нее я согласна на ваше предложение о конфиденциальности отношений. Поможете мне избежать тюрьмы, никогда об этом не забуду. Расскажу очень много для вас интересного.
Теперь у Нещадимова как у оперативника проявился инстинкт недоверия к этой даме. «Посидев в коридоре и пообщавшись со своими подругами, она скорее всего реально ощутила тюремную перспективу и решила согласиться на сделанное ей прозрачное предложение», — подумал он.