Но третья, Новая Россия, оказалась редкой находкой! Удалённая на 209 млн. км, с диаметром 14 320 км, силой тяжести всего в 1,2 раза превосходящую привычную. Сутки составляли 31 час 27 мин земного времени, а год 424 дня — очень обнадёживающие показатели. Угол наклона оси вращения меньше, чем у Земли, прецессия почти не выражена.
Но самым главным призом памятного 2274 года оказались два незамерзающих гигантских океана, разделённых тонкой лентой пяти материков, трёх в восточном и двух в западном полушариях, и шапками полярных льдов. На сушу приходилась менее пятой части поверхности, но благодаря этому климат был сравнительно мягкий. Два естественных, но неестественно больших, на треть и четверть больше Луны, спутника — Велес и Сварог — словно по уговору вращались неподалёку друг от друга, поднимая двадцатиметровые приливы, захлёстывающие западное побережье. И, что самое отрадное, планета была чиста.
Как на Земле жизнь зародилась в воде, так и в новом доме начали с соленых растворов. Бактерии и простейшие организмы, выведенные на борту кораблей пришельцев, быстро прижились в благоприятной среде, выбрасывая в атмосферу миллиарды тонн нужного для дыхания газа каждый год, рукотворный зелёный ковер растений отвоёвывал у пустоши один участок за другим. Им в меру сил помогали атмосферные станции, разделяющие воду на водород и кислород. Причём первый большей частью выбрасывался из атмосферы, но «немного» оставляли про запас, делая атомными взрывами в толще коры пустоты из спечённой температурой и давлением породы — топливо никогда не помешает.
По прошествии почти двухсот лет колонисты, наконец, смогли вдохнуть свободно в самом прямом смысле слова.
Из трёх материков Восточного полушария Южный располагался слишком близко к полюсу, и почти весь год большая его часть была покрыта льдом и снегом. Весной и летом обильные таяния вызывали столь масштабные наводнения, что его освоение отложили в долгий ящик. Только области, простирающиеся дальше всех от царства холода, были интересны для людей и составляли примерно треть его общей площади. Он же был самым длинным материком планеты.
Центральный континент чем-то напоминал земную Южную Америку, только был короче и гораздо уже. На западном побережье, на экваторе, в него глубоко врезался океан — сорок процентов суши простиралась южнее залива, почти двадцать пять процентов севернее. Оставшаяся часть дугой огибала его, обрываясь цепочкой больших и малых островов, из-за чего материк приобретал вид кривой рогатины.
Самый северный материк из узкой полоски, связывающей его с соседом, стремительно расширялся к полюсу, но удлинение также было велико. Весь как осколками разбитого зеркала усеянный озёрами, он оказался самым благоприятным, и освоение началось именно с него.
Западное побережье всей троицы, лежащее на тектоническом разломе, вздымалось горными массивами. Пики-пятитысячники были тут нормой, но к востоку простирались обширные плато и равнины, так что реки сбегали в основном навстречу восходящему солнцу.
Два материка Западного полушария, самые большие, пока были не тронуты, отчасти из-за довольно активной вулканической деятельности. Но самое главное, что на протяжении сотен лет работы итак хватало по горло, и до этой парочки просто руки не доходили.
Освоение шло очень непросто, преобразование планеты в цветущий сад на поверку оказалось очень медленным и невероятно трудоёмким процессом, требующим усилий и самоотверженности всех поколений переселенцев. Только сейчас к 3425 году можно было похвастаться вполне сложившейся экосистемой суши и внутренних водоёмов. Океаны, за исключением части прибрежных полос были пусты.
На обзорных экранах «Капитана Щербакова» уже не было бесконечной пустоты, нос крошечного кораблика нацелен, казалось, в самое сердце планеты. Линия терминатора проходила по безбрежной водной глади, и челнок, прячась за небесным телом, как за зонтиком, от слепящих лучей светила, быстро приближался к тёмной громаде океана.
Его нырок в атмосферу скорее походил на стремительное падение. V-образное днище приняло удар разряженных газов стратосферы и стало стремительно нагреваться, пока не приобрело ярко-жёлтый оттенок. Сплав держал тепловой удар, а короткие крылья и интегральный фюзеляж, так же участвующий в создании подъёмной силы, позволяли снижаться хоть и по крутой, но управляемой траектории. Невидимые лучи мощных радиомаяков уверенно, как хорошо дрессированный пёс, вели огненный болид сквозь тьму ночи. Яростная работа двигателей, споря с притяжением, тормозила безудержное снижение к облачным фронтам. Кораблик словно боялся окунуться в стихию ветра и дождя, желая снова вернуться в безопасный и предсказуемый вакуум. Но чужая воля взяла верх, темные громады облаков поглотили его, тугие струи влаги ударили по раскалённой обшивке, но вид её стремительного превращения в пар тонул в окружающем хаосе.