— Элан, Мирра! — Кто-то из середины пиршеского «стола» подал голос, перекрикивая общий фон и протягивая что-то смахивающее на кадила. — Пока вы ещё нормально стоите на ногах, станцуйте с огнём!
— Да мы уже почти год, как не… — Элан попытался быстренько отмахнуться от выступления, но это было очень наивно с его стороны.
— Ладно тебе, тело само вспомнит, — Мирра, трезвая как стеклышко, хлопнула партнёра по спине. — Пошли, разомнёмся.
— Loreena McKennitt? — неугомонная девчушка потрясла диском в воздухе.
— Да, The Mummer’s Dance, как всегда.
Танцевать сложную программу на холодную — идея не самая удачная, связки и мышцы можно не только растянуть, но и даже порвать.
Ольга наблюдала, как почти скрытые мраком девушка и парень стали интенсивно делать упражнения, сначала попроще, потом всё сложнее и сложнее. Она знала, что Элан не был большим меломаном, но Мирра, хорошо понимая душу неисправимого меланхолика, подсадила его, как на иглу, на древние песни Земли, большим любителем и собирателем которых являлась. Кельтская песня, под которую они собирались выступать, брала за живое своей непередаваемой красотой.
Они вообще были странной парой, немного держались в стороне от остальных и в школе, и в ИБиСе, находя общие интересы и удовольствие от общения: Элан сторонился других девчонок, Мирра пользовалась устойчивой репутацией забияки с вечно чешущимися кулаками, которые мастерски и с неуёмным постоянством пускала в ход, так что пылкие романы юности обошли её стороной.
Будь Ольга человеком, она бы сгорела от ревности, когда они, почти в чём мать родила, появились в полукруге притушенных водой костров. Пластичные движения семейства кошачьих. Кисти вытянутых в стороны рук расслаблено держали на весу почти полутораметровые кожаные плети, к концам которых были приторочены небольшие горящие шары.
Начали волынки, их резкие голоса стронули танцоров с места. Под мягкий ритм барабанов они закружились вокруг общей оси, подминая босыми ногами опавшие листья. Красивый вокал, по мере того как вливались в мелодию новые инструменты, вёл их по волнам танца. Огненные шары, выписывая замысловатые траектории, выхватывали из темноты их гибкие, мускулистые тела. Иногда просто невозможно было понять, каким чудом четыре кометы не сталкивались в стремительном полёте, плетя сложнейший рисунок своих огненных путей, как танцоры не запутывались в совместных движениях, выверенных до сантиметра, расходясь на волосок с летящим во тьме пламенем. Они то замирали на миг на коленях, чертя красные круги над головами, то быстро, но плавно, перетекали в разные позы, закручивая пламенем восьмёрки и уж совсем невообразимые фигуры. Ноги, руки и тела не являлись придатком огненной феерии, а были неотъемлемой частью каждого мгновения танца.
Все шесть минут пролетели на одном дыхании, музыка завершилась тем, чем и началась, на смену стройным ритмам в тишь ночного леса ворвался шквал оваций и торжества. Оба танцора, раскрасневшие, пышущие жаром, поклонились благодарным зрителям и, переводя дух, отправились снова прятать тела от холода под одеждой.
Ольга дождалась их возращения, помахала призывно руками, и два уставших артиста просто рухнули рядом с ней, навалившись на такую удобную опору как «железная леди», которая обняла их и расцеловала:
— Впечатляет, сколько вы этот танец репетировали?
— Лучше спроси, сколько ожогов заработали? Мы считали их, а не время, — Элан выдыхал клубы пара, хотя было не так и холодно.
— А ещё считали нотации, — Мирра рассмеялась, впервые за день в её глазах промелькнули отблески веселья.
Потянулись в центр поляны новые выступающие, какой же вечер без танцев? Близняшки Таня и Юля в облегающих ярких костюмах с тугими хвостами волос встали в выжидательные позы. Руки и ноги, превращённые тончайшим шёлком на легчайшем, но прочном каркасе в крылья фантастических бабочек, трепетно дрожали. Их лица, с необычным и броским макияжем, изменились до неузнаваемости, но в продуманных линиях и подборе цветов не было ни капли вульгарности. Ткани и косметика впитывали и тут же отбрасывали назад свет, и несколько наиболее сообразительных эволэков рванули к притухшим кострам, дав им новую жизнь.
— Музыка Within Temptation, «В Искушении», то есть. Песня называется «Pale». — Мирра негромко дала пояснения, ведь сама подбирала, а сидела как на иголках, сгорая от нетерпения.