— Мой дедушка был русский. Его выслали из России за то, что он был героем! — сказала она, когда Дорте спросила, откуда она так хорошо знает русский. Но почему героя выслали из страны, она спрашивать не стала.
— У тебя красивая блузка, — вежливо заметила Дорте.
— Да, правда? Это из Швеции.
— Из Швеции? — удивленно воскликнула Дорте.
— Да, это аванс. Я получила работу в одном кафе в Стокгольме. Но мне не хочется ехать одной… Все–таки это совсем чужая страна. Правда, со мной поедет Людвикас, но тем не менее.
— А кто такой Людвикас?
— Мой знакомый. У его двоюродного брата бизнес в Стокгольме. Он может достать мне работу. Кажется, ты уже закончила школу и теперь безработная?
— Да.
— Ну так поехали со мной!
— Мама ни за что меня не отпустит.
— Почему?
— Она считает меня еще ребенком, — сказала Дорте, не говоря о том, что и сама никогда бы не попросила мать отпустить ее в такую поездку.
— Но ведь тебе нужна работа! Здесь нет выбора и платят гроши. В Швеции человек зарабатывает за один месяц столько, сколько здесь за два–три года.
— Не может быть! — воскликнула Дорте.
— Конечно, может! Это такая богатая и красивая страна! Все шведы вежливые и добродушные, ведь У них там полно работы! Даже полицейские на улицах и те вежливые!
— А ты была там?
— Один раз. Два дня… Мне до сих пор это снится. А какие там магазины! В них можно купить все, что захочешь. Сказочно красивые платья! По самой последней моде. Когда–нибудь я открою в Стокгольме модный бутик! — мечтательно сказала Надя и вытянула как можно дальше ноги в золотых босоножках, показывая всем красные ногти.
— А по–русски там понимают?
— Нет, но ты быстро выучишь шведский.
— Я выучила литовский, с меня хватит.
— Тебе не обязательно жить там долго. За два–три месяца ты скопишь денег, чтобы учиться в Вильнюсе или купить квартиру, если захочешь. А это время можно потерпеть и объясняться на пальцах.
— А ты туда надолго собираешься?
— Там видно будет. Может быть, поживу несколько месяцев… Может, дольше… Хочу заработать на собственный бутик.
— Там так легко получить работу в кафе?
— Нет. Но брат Людвикаса поможет. Попросить за тебя?
— Не надо. Меня не пустят.
Больше Надя о Швеции не говорила. Вместо этого
она начала рассказывать, каким образом ей удалось дешево купить платье в бутике в Янаве. Дорте вежлив кивала. Она вдруг поняла, что многого не знает об этих бутиках.
Дома в дверях ее встретила Вера. Растрепанная, не подкрашенная.
— Сын дяди Иосифа прислал маме письмо!
— Письмо?
— Он требует, чтобы мы немедленно заплатили за квартиру или съехали. Смотри!
Дорте взяла письмо. Сперва строки расплывались у нее перед глазами. Потом она поняла, что Иосиф и Анна не имеют возможности дольше держать семью Дорте. Как будто дом не останется прежним! Как будто они не помогали старикам во всем, в чем должен был помогать сын.
— За три месяца! Мама скрывала это от нас!
— И от Бога тоже! — испуганно прошептала Дорте.
— К черту Бога! — процедила Вера сквозь зубы. — Он забрал от нас папу!
— Вера! — воскликнула Дорте и плюхнулась на ближайший стул.
На столе стояла кастрюля со щами. Ее нужно было отнести старикам и там разогреть. Пахло смертью и тлением.
— Где мама?
— Молится в церкви.
— А почему она не молится дома, как всегда?.. Тогда мы бы узнали…
— Там она молится о вещах, которые мы не должны знать. Она долго скрывала от нас это письмо. — Вера шмыгнула носом. Дорте вдруг заметила, что Вера плакала.
— Как ты поняла? Она показала тебе?..
— Нет. Я нашла его в жестяной коробке над плитой. Я так рассердилась. Стала кричать, что она нам лжет. Потом мы обе сидели и плакали. И она ушла.
— Подумай только, мама несколько недель скрывала от Бога такую важную вещь! — с тревогой, но не без восхищения проговорила Дорте.
— Подумаешь! Она скрывала это не от Бога, а от нас! Ты хоть понимаешь, как плохи наши дела? Эта сволочь собирается вышвырнуть нас из дома!
— Что же нам делать? — Липкое беспокойство охватило Дорте и вытеснило из головы все другие мыслил Не дожидаясь, пока Вера ей ответит, она вышла из комнаты и спустилась по лестнице.
— Куда ты? — крикнула ей вслед Вера.
— Посмотрю, где мама… Ведь у нее никого нет, а теперь она поссорилась и с Богом.