Семен Семенович удивлённо посмотрел в стеклянные фары, задумчиво потрогал пробку на радиаторе и побрёл дальше. Водитель, сняв шляпу, вытер сразу вспотевший лоб и, включив первую скорость, пошёл на разворот.
Семен Семенович в полной растерянности брёл дальше по мостовой.
«Кто же? Кто? — стучало в его воспалённом мозгу. — Кто мог выпить этот несчастный стакан?»
В комнате не было никого, кроме четырёх посетителей и его самого… Его самого?! Страшная догадка заставила его метнуться под испуганно шарахнувшийся мотоцикл. Как он не подумал об этом с самого начала? Больше же некому! И разве не пьёт он каждый летний день уйму воды. Он потому и не вспомнил раньше, что это так привычно — пить воду летом. Это как дышать… «Старый дурак!» — стукнул он себя по лбу. Конечно, это он сам выпил стакан долголетия!
Все сходилось на нем. Триста долгих лет прибавлялись к его жалким шестидесяти!..
Он схватился за голову. Но даже этим её не удалось бы спасти, если бы водитель мчавшегося с горы зелёного грузовика не ухитрился резко вильнуть направо и тем избегнуть столкновения, которое неизбежно обесценило бы последнюю догадку Гребешкова.
На этот раз водитель в золотых очках вылез из кабины и, сверкнув глазами, обрушился на знакомую жертву.
— Вы разве не видите, что машина учебная? — строго обратился он к Гребешкову. — У вас что — две жизни, что ли?
— Две? — с печальной иронией переспросил Семен Семенович. — Пять! — И в полном смятении чувств он повернулся и побежал. Семен Семенович заспешил домой к своей незаменимой Варваре Кузьминичне.
Выиграть по облигации двадцать пять тысяч может каждый человек. Это не реклама займа. Это теория вероятностей. По той же беспощадной теории вероятностей единственная порция бессмертия могла достаться любому: мудрому генералу и отважному строителю, вдохновенному учёному или вдумчивому артисту. Почему же жребий долголетия пал на самого маленького, самого незаметного человека? Зачем суждено ему было достаться самому скромному служащему самого скромного учреждения?
Мысли, если не такие точно, то подобные этим, уже три часа терзали Гребешкова.
Домой Семен Семенович пришёл стариком. Собственно, ушёл он тоже стариком, но теперь груз непосильной ответственности сгибал его плечи. Впрочем, он уже переложил часть этого груза на свою верную Варвару Кузьминичну.
Он долго подготавливал её к невероятному сообщению. И все же весть о предстоящем Семену Семеновичу чудовищном долголетии супруга его приняла довольно своеобразно: она заплакала и стала собирать Гребешкову чистое белье. Уж очень крепка в русской женщине привычка именно так, серьёзно собирать мужа или сына на большие, трудные и долгие дела.
— Я ведь не на войну иду, Варя, — улыбнулся Гребешков.
— На войну не на войну, — ответила аккуратная старушка, — но туда… — Она неопределённо махнула рукой в будущее. — Туда тоже подготовиться как следует надо…
Это наивное замечание заставило Гребешкова ещё глубже задуматься.
— Варя, — оказал он через некоторое время, — а ведь придётся мне уходить с моей должности.
— Загордился уже? — не без ехидства спросила супруга.
— Не в этом дело, — терпеливо объяснил Семен Семенович, — а только отчитаться мне нечем будет.
— Разве книги у тебя не в порядке? — забеспокоилась Варвара Кузьминична.
— При чем тут книги? — возмутился Семен Семенович. — Ты почувствуй: не перед начальством мне теперь отчитываться, а перед потомством. Понятно? А кем я окажусь через пятьдесят лет? Лучший специалист по жалобам? А может, тогда надо будет объяснять, что такое жалоба? Нет, Варя, надо искать настоящее дело.
— А что такое настоящее дело? — перебила его Варвара Кузьминична.
— Я должен делать вещи, которые можно потрогать руками, — серьёзно объяснил Семен Семенович. — Веши, которые можно принести туда и показать. Вот, мол, эго мой личный труд для людей.
— Ну, так ведь столько лет впереди. Можно и не торопиться с этим, — по-своему резонно заметила Варвара Кузьминична.
— Не спорь со мной, Варвара Кузьминична, — твердо сказал Гребешков, которому ощущение собственной бессмертности придало несвойственную ему решительность. — Хозяином в доме должен быть мужчина!
— Хорошо, — вздохнула покорно супруга. — Скажу, чтоб жировку теперь выписывали на тебя, — и не без иронии поинтересовалась: — Какую же специальность присмотрел себе, Семен Семенович?