Семен Семенович покорно «выдвинулся» и стал исполнять свои новые обязанности с той же старательностью, что и прежние.
Теперь былое уменье очень пригодилось ему. Через полчаса Гребешков весело смеялся над потрясённым клиентом, который тщетно пытался найти то место, где была дыра на пиджаке.
Они расстались друзьями. Оба были довольны. Клиент получил свой пиджак, а Семен Семенович совершенно неожиданно нашёл самый верный и быстрый
способ ликвидации жалоб, а следовательно, и кратчайший путь к прощанию с комбинатом.
Прошло несколько дней.
Постепенно начала таять толстая пачка жалоб, и вместе с ней уменьшалось количество не сданных клиентам вещей.
Гребешков поставил дело серьёзно. Он Переоборудовал свой стол: убрал в ящик чернильницы и ручки и выложил иглы, сантиметр, напёрстки и ножницы.
Каждое утро являлся он в комбинат и, вытащив из железной пасти бумагодержателя несколько бумажек, шёл в цех и выбирал вещи по жалобам, словно по нарядам.
Он боролся с жалобами самоотверженно, не жалея сил, вкладывая в это дело весь свой богатый опыт.
Приятно было смотреть, как Семен Семенович расстилает на столе светлую кожаную куртку, как он макает тряпочку в блюдечко и любовными руками массажиста растирает безобразное, похожее на синяк, пятно. Куртка морщится, как от боли, но Гребешков разглаживает полу, и пятно сбегается к центру, бледнеет и исчезает…
В его руках сгорбленные пальто приобретали юношескую стройность, а пиджаки расправляли плечи и весело поблескивали пуговицами.
Семен Семенович сдавал вещи клиентам, скромно принимая благодарности, и с явным удовлетворением выбрасывал в корзину одну жалобу за другой.
Вечером, рассказывая Варваре Кузьминичне о своих успехах, Семен Семенович снова и снова переживал все подробности проделанной за день работы. Иногда он настолько увлекался, что даже повторял дома весь процесс — рисовал на бумажке, какое именно было пятно, и показывал, как быстро и ловко он с этим пятном справился. А однажды, демонстрируя найденные им скоростные методы починки, он даже заштуковал два совершенно целых платья Варвары Кузьминичны, Причём так ловко, что повреждённых им мест почти невозможно было обнаружить.
Но больше всего нравились Варваре Кузьминичне рассказы о том, как восхищались клиенты мастерством
Гребешкова, как радовались они и благодарили Семена Семеновича.
Таких рассказов с каждым днём становилось все больше и больше.
А жалоб становилось все меньше.
И, наконец, настал день, когда Семен Семенович выдернул из железной собачьей пасти последнюю жалобу, разорвал её, и ветер разнёс клочки по комнате.
Все! Теперь он свободен. Он сегодня, сейчас же может сдавать дела и начинать новую жизнь. Правда, итти в институт ему рано, бессмертная сыворотка ещё не созрела в нем, но он может пока искать себе новую профессию на будущее, на века!
Теперь можно было итти к Петухову за окончательной резолюцией, а затем к бухгалтеру за расчётом.
Семен Семенович встал, одернул пиджачок и в этот момент увидел, что перед его столом стоят двое посетителей — немолодой, крайне смущённый мужчина и, по-видимому, его жена.
— Здравствуйте. Чем могу быть полезен? — вежливо спросил Гребешков.
— Вы Гребешков? Семен Семенович? — осторожно осведомилась женщина.
— Да…
— Тогда только вы и можете быть нам полезны, — расцвела она. — Здравствуйте, Семен Семенович. Нам сказали друзья — только к вам. Так, как вы делаете, больше не делает никто.
— Но я… — начал было Семен Семенович, однако энергичная жена посетителя прервала его.
— Нет, нет, — быстро заговорила она. — Вы не можете отказаться. Мы очень просим. Костюм весь в пятнах. А у нас завтра годовщина свадьбы. За один день без меня он ухитрился испортить себе весь костюм. Вот, вы только посмотрите…
И, не давая Гребешкову опомниться, она быстро развернула свёрток.
Семен Семенович машинально надел очки и наклонился над костюмом.
— Вы посмотрите, что делается, — говорила тем временем жена, укоризненно поглядывая на мужа. — Столько пятен за один день! Он надел новый костюм и вёл себя в нем, как промокашка! — Вдруг она остановилась на полуслове и почтительно замолчала, заметив, что Гребешков чем-то заинтересовался и стал особенно внимательно разглядывать материю.