Но с некоторого времени его стала удивлять странная закономерность, замеченная им в этом потоке. Через примерно равные промежутки стали появляться брюки, очень похожие друг на друга.
Вот совсем недавно легко выпорхнули из его рук серые брюки в ёлочку, пересечённую красной полоской. Они были гладкими, словно накрахмаленными. Теперь перед ним лежали другие брюки — совсем такие же, с той же ёлочкой, с той же полоской, только мятые и жалкие.
Семен Семенович подивился этому совпадению, улыбнулся и продолжал работать. Но через пятнадцать минут серая ёлочка снова замельтешила перед ним.
Гребешков вздохнул и мысленно посетовал на лёгкую промышленность. Явственно сказывался скучный стандарт. Однообразие ассортимента наглядно заявляло о себе.
Это объяснение было огорчительным, но, невидимому, верным. Семен Семенович ещё раз вздохнул и принялся за очередную пару и вдруг профессиональная зрительная память толкнула его на странные догадки.
Перед ним, во всей своей неприглядности, лежали те самые серые брюки с красной полоской, которые он трижды гладил!
Да, да, он был готов поручиться, что это те самые. В последний раз он запомнил их чуть обтрёпанный обшлаг и чернильные пятнышки возле кармана. И теперь приметы совпали.
Это было нелепо и невероятно. Семен Семенович зажмурился и тряхнул головой, как бы прогоняя галлюцинации. В этот момент ему подали брюки в коричневую клетку, и он опять узнал их по оторванной пуговице часового карманчика.
Что за фантастика?!
Не прекращая работы, Семен Семенович продолжал напряжённо вглядываться в шерстяной поток и с ужасом убеждался в том, что те же брюки по нескольку раз проходят перед ним, как статисты в провинциальном театре, изображающие непрерывный марш войск.
Но на этот раз он не был зрителем, чорт возьми! Он работал и не мог допустить, чтобы его труд превращали в какую-то сумасшедшую карусель.
А он понял, что это была карусель.
Брюки повторялись!
Нет, это были не близнецы, не дубликаты, это были те же самые брюки, которые он уже не один раз гладил.
Отставив утюг, Гребешков побежал к Петухову.
— Куда? — крикнул ему вслед Гусааков. — А как же цифры-показатели?
Но Семен Семенович только отмахнулся. Он спешил. Седой хохолок его воинственно развевался, каблучки сердито стучали по коридору.
Картина преступления была ясна. Уже несколько часов он работал впустую, только ради цифр.
Фантастическая догадка его была правильной.
Гусааков не сумел обеспечить сырьевую базу.
Несмотря на месячное накопление, брюк не хватало. Это выяснилось в самый разгар работы. Над блистательным рекордом нависла угроза почти неизбежного срыва.
И товарищ Петухов, для которого ставилось на карту будущее его как руководящего работника, решился.
Орлиным взором окинул он высокие стопки выглаженных брюк, вызвал к себе Гусаакова, плотно закрыл дверь и, величественно указав на брюки, твердо приказал:
— Мни!
— Мни-дави! — весело подхватил Гусааков.
— Но чтоб никто не узнал! Полный секрет от сотрудников! — погрозил пальцем Петухов, и карусель снова завертелась.
Гусааков считал секунды и бегал в кабинет помогать мять брюки.
Товарищ Петухов руководил и мял. Мял и руководил.
Полуодетые мужчины бушевали в кабинах.
Брюки были необходимы, и каждого входящего Петухов и Гусааков встречали как родного. И немедленно раздевали.
В репсовых шатрах, под пенье скрипок, изнывали люди, надолго оторванные от своих брюк честолюбивой мечтой Петухова. Они томились голым своим одиночеством, а брюки их гладили, проносили мимо колыхающихся репсовых занавесок, тайно от исполнителей мяли, снова явно гладили и опять тайно мяли.
При всей фантастичности этого мероприятия Петухов действовал с железной логикой профессионального очковтирателя. Брюки как таковые его не интересовали — они были лишь средством, мелкой деталью в крупной шулерской игре с процентами, игре, которую Петухов вёл уже не в первый раз. С таким же успехом мог бы он пересаживать с улицы на улицу одни и те же деревья, для того чтобы перевыполнить план озеленения, или, работая на транспорте, бессмысленно гонять порожняк, чтобы затем рапортовать о рекордном пробеге паровоза.
Негодование заставило Семена Семеновича отставить утюг и устремиться в кабинет своего начальника.