«Закатаю! — решил он. — Нейтрализую её бдительность и тогда признаюсь!»
Катя охотно откликнулась на предложение развлечься, и они направились к городку аттракционов.
Аллею силомеров они миновали ввиду невозможности подступиться. Силовые аттракционы были любимой бесплатной забавой парковых милиционеров, и, для того чтобы пробиться к силомерам, надо было обладать такой физической силой, которую уже не имело смысла мерить.
Но через минуту путь им преградил сверкающий металлом громадный развлекательный агрегат с рычащим мотором.
Баклажанский остановился перед ним, как загипнотизированный. Гондола аттракциона не только делала полную «мёртвую петлю», но при этом ещё вращалась сама вокруг своей горизонтальной оси, проделывая фигуру, называемую лётчиками «бочкой» или «иммельманом».
— Закружу! — прошептал Баклажанский и сел в гондолу.
Катя заняла место сзади.
Мотор взревел, и Баклажанского пошло мотать во всех трёх измерениях. Люди, только что стоявшие вокруг загородки, вдруг повалились набок, потом все вместе дружно встали на голову, увлекая за собой прилипший к их ногам ландшафт.
Ветер выл. В тон ему тихо стонал Баклажанский. Теперь уже со всех сторон на него сыпались дома, деревья, пруды с плавающими на них лодками и красные садовые дорожки с набросанными по ним людьми…
Когда Баклажанского вынули из гондолы, на нем не было лица, галстука и документов, лежавших в боковом кармане. Документы и галстук, подобранные в траве, принесли моментально, а лицо, сравнительно нормальное лицо Баклажанского, появилось немного позже.
Баклажанский с полуобморочной непринуждённостью проговорил:
— Пойдёмте, Катя! — и взял при этом под руку билетёршу аттракциона.
— Катя, — жалобно продолжал он, отпустив билетёршу, — у нас с вами разные вкусы… Это плохо?
— Это очень хорошо, — ласково сказала Катя. — Иначе нам было бы скучно друг с другом.
Катина фраза, да и сам тон, каким это было сказано, подействовали на скульптора как животворный бальзам.
Он вскочил и, поспешно взяв Катю под руку, повлёк её дальше, в безлюдную, тёмную под светившей ещё в полнакала луной аллею.
Если бы в аллее было немножко посветлей, даже Баклажанский заметил бы, что Катя ласково улыбнулась.
Она, конечно, давно уже понимала, в чем дело. И ей давно самой хотелось, чтобы Баклажанский сказал, наконец, то, что он собирался сказать.
Он сам, не зная того, уже сломал преграду, которая стояла между ними. Он вконец разрушил её своим решением ехать к Чубенко. Он хочет, искренно хочет стать таким, каким она мечтала его видеть! Значит, он станет таким. Что за беда, что он ещё не вылепил своих новых углекопов. Теперь он их вылепит, — она была уверена в этом. Она верила, что он рано или поздно добьётся своего!
И Катя с нетерпением ждала, когда же растерянный Баклажанский скажет то, что ей так не терпится услышать.
То-есть она, конечно, ещё не знает, что она ответит ему, но очень, очень хочет, чтобы он это сказал.
Между тем Баклажанский снова решил действовать. Танцы и робкий шопот на ухо он отмёл как полумеры.
Ему захотелось сделать для Кати что-нибудь необычное и слегка старомодное, тем более, что тенистая аллея располагала к этому.
— Можно мне донести вас до скамейки на руках? — набрав для храбрости воздуха, сказал Баклажанский.
— Можно! — улыбнулась Катя. Ей вдруг стало очень весело.
Наконец-то все хорошо! Сейчас он донесёт её до скамейки, посадит её и с ходу скажет все. Все три слова, которые нужно сказать.
Скамейки в парке были расположены весьма неравномерно. То их было слишком много, то их вовсе не было. Баклажанский шел с Катей на руках уже вторую стометровку, а скамейки все не попадалось.
Начинало сказываться отсутствие тренировки в переноске тяжестей. Руки с непривычки затекли. Ноги уже слегка подкашивались. Какой худенькой казалась ему Катя вначале и какой тяжёлой сейчас! Разумеется, мысль о возможности поставить её на ноги в середине пути не могла прийти ему в голову. Во всяком случае, он старательно отгонял её. Наконец он решил начать объяснение в походном положении.
— Катя… — срывающимся, натужным голосом сказал он. И в этот момент его окликнули.
Баклажанский обернулся и с ужасом увидел направляющегося к нему знакомого литературного критика. Встреча была настолько неожиданной, что Баклажанский растерялся, сразу не поставил Катю на землю и так и остался с ней на руках.