Вместе с новым нежеланным супер-обонянием запахи крови, смерти, окурков, рвоты и - о радость из радостей! - близлежащей канализационной решетки нахлынули фекальным, хаотичным потоком прежде, чем я успела отгородиться. Кажется, что сверхчувства отлично пригодятся частному сыщику, но я быстро поняла, что мир становится уродливым, если слишком пристально его разглядывать. К тому же сосредоточиться, когда все воняет, невозможно.
Вблизи я увидела, что следы на шее - это концентрические кольца из разрывов и царапин, в центре которых находилось по глубокой колотой ране. И проколы эти не были чистыми, кожа там сморщилась, словно высосанный фрукт. Если бы меня так загадочно не вытащили из офиса, я бы захватила фотоаппарат, но придется обойтись смартфоном. Я сделала пару снимков, убедившись, что по ошибке не отправляю их в соцсети. Не то, чтобы я проводила там много времени - не после Евы - но не хотелось случайно предложить семье поставить лайк фотке альбома "Ужасно умерший".
То, что я сперва приняла за защитные раны на руках и кистях, вблизи выглядело так же, как и следы на шее. Я достала пилочку и поскребла под ногтями жертвы, перекладывая серо-коричневую гадость в один из моих удобных пакетиков для наркотиков с замком-молнией.
То, что убило этого парня, было омерзительным.
Больше тело ничего мне не дало. Я обшарила его карманы и собрала обычный пазл из личных вещей. Там нашлось немногое: банковская карта, зажим для денег с двумя хрустящими двадцатками, один ключ из Йеля, презерватив (Kimono Microthin Ultra со смазкой), небольшое количество легких наркотиков и iPhone. Больше он вряд ли мог унести, не испортив линию джинсов.
Я перевернула банковскую карточку - очень знакомую зеленую карту лондонского банка Coutts на имя мистера Эндрю Дж. Вейн-Темпеста.
Вот черт.
Да у нас тут особенный труп.
Вейн-Темпесты - самая большая семья оборотней на юго-востоке, и они точно не придут в восторг от того, что один из них валяется мертвым на пороге вампирского дома. Это гораздо хуже, чем убийство. Это политика.
И это значит, что мне придется добровольно заговорить с Патриком.
Я позвала, и он вышел из тени. В переулке было сумрачно, но не нужно многого, чтобы кожа Патрика мягко сияла, как перламутр. Укус, от которого теряешь голову, - наследство его рода, но сияние принадлежало лишь ему самому.
- Плохие новости, - я встала. - У вас тут мертвый волчок.
- Это прискорбно, - взгляд Патрика метнулся к трупу. Он не то чтобы усмехнулся, но пренебрежительно добавил:
- Просто кузен.
Ликантропия, как и гемофилия, сцеплена с полом, поэтому, если у него не было лишней Х-хромосомы, Эндрю Вейн-Темпест мог быть лишь частичным перевертышем, способным разве что отрастить несколько клыков и когтей или перекинуться в волколака, но не до конца. Впрочем, судя по отсутствию следов борьбы, он и этого толком не сумел.
- Не думаю, что это заявление утешит семью.
Оборотни защищают своих. Вампиры защищают своих. Маги защищают своих. А фейри совершенно чокнутые и бросают своих детей у чужого порога. Такой вот старый добрый мир.
Кузены занимают самое низкое положение в иерархии вервольфов, но как по мне, это наилучшая сделка - ответственности никакой да еще пожизненное пособие. Если бы не кузены-оборотни, мир недосчитался бы множества стажеров в журналах моды, мальчиков из it, авторов графических романов, владельцев бутиков обуви на заказ и ресторанов суши-фьюжн. Какая это была бы потеря. Но, может, я просто завидую.
- Я разберусь с ним, - Патрик сделал паузу, - если, - добавил он с усилием, которое явно далось с трудом, - ты уже закончила.
Иногда он все же старается. Я сочла бы это забавным, если бы он не был таким придурком.
- Я закончила.
- Кэтрин... - он уставился на меня.
- О нет, только не сейчас.
- Кэтрин, это может быть очень опасно, особенно для смертной. Тебе не стоит в это втягиваться.