Это была бомба. Сокрушительный информационный посыл который разрывал в клочья любую стену апатии и равнодушия, которая царила среди большего числа гражданского населения, продолжавшего в тесноте но не в обиде катиться по привычным рельсам обыденности разбавленной только слухами о тяжелой войне. Были раньше корпорации – как то умудрялись жить, стали наемники – приспособились. Будут какие-то термиты, тоже приспособимся.
Но после продирающих до печенок кадров, поданных без щадящей психику цензуры, после вкрадчивого шепота, буквально обращавшегося лично к тебе такими словами, когда ты как завороженный вслушиваешься в каждую ноту тревожного тембра, не было способных устоять этим роликам, заполнившим почти каждый канал. И вот тогда уже встала другая проблема, какой работой обеспечить людей жаждущих оказать помощь. В нереально сжатые сроки были налажены конвейерные линии, где наряду с грубоватыми пальцами старателя, мелькали утонченные маникюры девиц…
– А проблемы у нас с доставкой, – отогнав воспоминания, Удав удрученно кивнул в сторону проекции, – перерасход боеприпасов большой. Пока еще запас есть, но большая часть уходит в начало прорыва. Тягачи отправляются регулярно, все списанные штурмовики, переделываются под летающие платформы но грузоподъемность маловата.
– Хорошо напомнил. Я тут свой кабриолет выпотрошил, – спохватился генерал, – все равно от него толку мало, вот и вытащили оттуда всю начинку так что там места освободилось на пол твоей заставы. Дай команду своим, пусть включают в схему логистики…
Операция передачи ценного транспортного средства прошла быстро и операторы, логисты едва не заплакали от такого щедрого подарка. Летающий мастодонт больше выполнявший церемониальные функции лишенный всех атрибутов показахи, и выпотрошенный до металлических ребер фюзеляжа, был способен вместить груза за трех дальноходов, а учитывая способность летать по воздуху, минуя расщелины и непреодолимые скалы, буквально из точки в точку был очень ценным приобретением.
И пока помощники занимались передачей и согласованием графиков загрузки, Удав с Батей вновь смотрели на проекции в тревожном напряжении.
– Что то я не пойму, – удивленно- пораженно проговорил генерал, – а по бешеным где статистика?
– Слева, квадрат Б4 – А1.
– ЧТО!? Потеряны четыре машины, когда у остальных потери исчисляется сотнями?! Что за бред…
Затребовав увеличенную во всю проекцию картину со спутника, генерал с непониманием всматривался в стремительные черные силуэты мелькавшие сквозь клубы пыли и сажи невероятными скоростями и огрызавшихся многочисленными вспышками, буквально засвечивающих всю проекцию зеленью энергетических всплесков.
Так и не разобравшись в мельтешении образов, приказал сделать запись прохождения последнего километра, и дал команду свите создать реконструкцию с комментариями и пояснениями. Закипевшая работа поглотила столичных офицеров с головой, и оглашая "высоту" громкими спорами, те разбирали действия "бешеных" на персональных терминалах в замедленном режиме.
– Связь наладили? – спросил генерал, отвернувшись от аналитиков которым был установлен десятиминутный срок.
– Нет. Поле подавления так и продолжает глушить все излучения вне экранированных пространств. Оперативная связь только на оптике, – едва не сплевывая Удав хмуро продолжал докладывать, – этих ниточек едва хватает для устной связи а об обмене телеметрией и речи не может быть. А к нам сюда совсем поступает по капле. Сами только с орбиты смотрим да и рапорта Шептуна берем за оперативную обстановку.
– И тут этот таинственный Шептун. Погоди, а кабель то тяните через расположения всех подразделений, чего сразу же не подключаетесь?
– А смысл. Саранча постоянно передислоцируется, внутри туннеля движения такой плотности, что еще тянуть сопли "полевух" бессмысленно, – пожал плечами полковник, – а что касается Шептуна то да уж. Личность не ординарная…
Участие этой личности в планировании и подготовке было не заменимым. Обработанная и подготовленная информация отличалась очень серьезной детализацией, исключающей любое двойное трактование текста. И порой казалось, что даже отдельные копии приказов уже адаптированы именно под действующих командиров и исполнителей. И такая осведомленность вначале просто ошарашивала, но полковник, после многочисленных разговоров с Черепом и Рвачом, просто принял искусственный разум за еще одного талантливого офицера и это сразу перестало быть для него проблемой. Хотя сколько раз у него всплывали мысли по поводу этой личности, он всегда только обзаводился мигренью, так и не придя к однозначной оценке своего отношения к говорящей и думающей "железке".
– По поводу их условий что думаешь? – хмуро произнес генерал, касаясь очень неприятного разговора который состоялся в кабинете полковника перед оглашением идеи штурма кратера.
Вспоминая этот разговор, Удав кривился как от зубной боли. Много эмоций. Много упреков. Много требований со стороны генерала разбивалось о жесткую позицию Черепа и его экипажа, да и Шептун присутствующий тогда на проекторе в виде ровного сияния с огненными строчками и вкрадчивым шепотом, ломал все переговоры мгновенными статистическими данными. И сколько бы Рвач не пытался тогда поймать на неточности данных, всегда только разочаровано пожимал плечами. Но результат переговоров сейчас воплощался на проекции. И "бешенные" сдерживали свои обещания.
– Еще рано думать, – ровно отозвался на тонкий намек полковник, пожав плечами, кивнул на проекцию, – План операции ими разработан и воплощается. А что касается остального то это уже вопрос не по окладу.
Хмыкнув на старую "отмазку" наемников, таким образом указывающих на некорректность вопроса лежащего вне компетенции должностных инструкций, генерал упер в старого знакомого требовательный взгляд и спросил:
– Ты другое скажи. Лично сам, морально согласен с их ультиматумом?
Встречая нетерпящий возражений взгляд генерала, старого боевого товарища, тянущего на себе бессменный пост командующего Русским Наемным Батальоном, отвечающего за миллионы жизней и привыкшего решать вопросы глобально и бесспорно, Удав устало усмехнулся:
– Ты хочешь услышать мое мнение или тявканье подчиненного?
Скривившись, генерал уже собрался было разразиться бурей эмоций и выплеснуть все нервное напряжение, но медленно выдохнув натолкнулся на взгляд полковника. Взгляд уставшего от всего человека и которому сейчас было на все наплевать, его волновало только сражения в кратере.
– Мнение, – коротко бросил генерал, не сводя испытывающего взгляда.
– Мнение так мнение. Но только ты сам просил, так что выслушай меня не перебивая, – заговорил полковник и голос его налился сталью, – Они отказались передать алгоритм для "измененных"? Ну и пусть оставляют его себе пусть и несут за него ответственность. Требуют отдать заставу для их отдельного поселения и организации своего Ордена? Ну и пусть строят. Пусть живут отдельно, как хотят…
– Но это же еще один Батальон, который…
– Да какой на хрен еще один батальон. Что ты вцепился в эти батальоны! Посмотри на ситуацию без генеральских лампас! Ты еще не понял что все наши батальоны, стальная мощь и бравые марши – это динозавры?! Вымирающий вид войны. Представь только на мгновение что у нас не появилось бы этих юнцов и не было бы измененных. А вместо сопливых детишек потрошащих нас как плюшевых медвежат на нас бы спустили волкодавов! Да нас бы стерли в пыль. Прожевали бы и не заметили! Потому что мы с тобой думаем по старинке и воюем по старинке! А прогресс не стоит на месте и мы его только тормозим. Возьми туже самую "Милашку", ее система управления отличается от нашей, как у космического челнока и телеги! Взять это же командорское кресло, мостик и операторов в зале. Это все уже не нужно! Все помещается в вирте. Который для нас "новомодная штучка не заслуживающая доверия". А на самом деле мы просто незнаем что с ней делать, но главное – мы ни хотим ничего делать потому что привыкли все делать по старинке! И так во всем! Даже избавившись от корпораций пытаемся наладить жизнь по старинке, в рамках Батальонов. Но только не учитываем что мир изменился и мы его тормозим. Получается, что пытаемся на танк накинуть кавалерийскую уздечку, и управлять вожжами!