Резко оборачиваясь, оторопело замер. Перед ним возвышался закованный в черные сегменты броненосец. По крайней мере сегменты накладок покрывающих все тело поблескивая матовыми переливами производили впечатление не пробиваемой брони, а утолщения вокруг головы буквально сраставшиеся с мощными плечами добавляли не характерной для щуплого стрелка массивность и ощущение мощи.
– Ты чего Череп? – раздался встревоженный голос из под забрала закрывающего все тело хищным собачим оскалом.
– Да чего-то не ожидал такой трансформации, – протащил сквозь кашель первые слова Череп,- Видимо алгоритм изменились под твоими ощущениями, вон подойди к стене посмотри на отражение.
Со стремительной легкостью не характерной для такой массивности, Косяк оказался возле отражения, поворачиваясь рассматривал себя со всех сторон, а прислушиваясь к советам Черепа стал пробовать активацию тех или иных алгоритмов.
– Класные цацки, – восхищенно проговорил Косяк, вглядываясь в матовые отливы спаренных клинков, серповидными гранями тянущихся от локтей каждой руки. Повертев на весу рукой сделал несколько взмахов. Оставляя после себя дымчатый следы красного марева клинки вспороли пространство раскалеными молниями. Любуясь на свое отражение, Косяк принял пижонистую стойку, и произнес:
– Мне нравиться, заверните еще парочку!
– Хватит паясничать, – проговорил Череп, не отрывая взгляда от талика вдруг начавшего испускать зеленые всполохи,- там есть еще режимы частичной активации и мимикрии. Но эти функции все сырые, я их не дорабатывал. Как-то была обида на церберов клепал всю ночь оружие, а потом показалось детством, и все забросил…
– Угу, – согласился Косяк, хмыкнул, – видно сильно обиделся на церберов, если такие кровожадные штуки на придумывал…
– Было дело, но прошло.
– Ага, прошло. А цацки то припрятал.
Череп безразлично пожал плечами, но всполошившись от начавшей расползаться по поверхности мембраны паутине трещин, лихорадочно за осматривался проверяя ничего ли не забыли.
– Так Косяк, ты прикрываешь, а я тяну наш багаж. Быть готовым ко всему. Но главное – не перепутай где свои а где чужие.
– Кто бы говорил, – нервно огрызнулся товарищ замирая перед мембраной в напряженной позе готовности к прыжку, – за своим яйцом следи, папочка.
Усмехнувшись сравнению, Череп провел рукой по мраморной поверхности массивного шара. Максимально сжатый объем информации при всех его стараниях не уменьшался. И пришлось придать ему круглую форму, как бы банально не звучало, но в таком виде легче было перекатить этот массив данных, чем нагромождать еще кучу алгоритмов отвечающих за способы перемещения в вирте.
Паутина покрыла всю мембрану пульсирующими наростами и наливаясь краснотой, слилась с ртутной поверхностью в единое целое. Теряя стальной блеск стена превращалась водную гладь. Сквозь мутную рябь которой пробивалось мутное изображение с размытыми контурами движений и глухими звуками.
И как только рябь успокоилась и проступила четкостью, Череп хлопнул товарища по плечу:
– Действуем!
* * *
– Вторжение не зарегистрированных биологических форм! Командный центр атакован! Открыт полный доступ к дереву технологий! Вторжение не…
Надрывался стальной голос автоматики, разлетаясь по залу ревом повторений. Едва не оглохнув от рева и воя, Череп ошарашено пригнувшись осмотрелся. Помещение командного центра сохраняло прежний объем, но в остальном разительно отличалось от картины реального мира. Вместо запустения и чуждых форм, везде царило царство работающих консолей и развернутых во все стены тактических карт. А на месте уродливого дерева из сплетений кабелей залитых потеками изоляторов, сейчас высился столб чистого света, что терялся во вращающееся во весь потолок воронке, сквозь которую во мрак звездного неба уходило множество переливающихся линий.
И среди гармоничных для человеческого глаза форм, выделялись уродливые фигуры словно взятые из снов душевнобольного. Стоящие на двух лапах ящеры высились фигурами покрытыми множественными накладками хитина с постоянно капающей слизью, а в перепончатых лапах держали что -то отдаленно похожее на ружья, что плевалось с хлюпаньем и пронзительным свистом.
– Жабы вулчат респ! Не мерзнем! Шустрим дефендить или хозмиры обнулят всем труки как четвертом секторе!
Кричал яростный детский голосок, и ему вторило множество голосов. Отовсюду лились команды, разносилась ругань и царил гвалт. Но голоса невозможно было сопоставить с происходящей картиной. Могучие фигуры космодесантников, закованных в тяжелую броню напоминали далекого предка человека, но только вместо обезьяний головы сквозь стекло скафандра на мир смотрели пылающие азартом битвы детские лица. Закушенные губы, оскалы злобы, плотоядная блеск глаз и рев восторга когда удавалось растерзать противника алмазными когтями свисающими до земли, превращали детей в демонов.
– Без плазмы! Только на алмазах! Иначе замерзнем тут до обнула мира!
Приседая и уворачиваясь от плевком, облаченные в зеркальную броню фигуры рвались к центру. К панели управления координирующей загрузку виртуальных личностей в оболочки автономных ботов. Туда где уродливые твари без хитиновой оболочки тряслись над выращенными склизкими кочками.
И космодесант побеждал. Оставляя за собой растерзанных жаб истекающих зеленой жижей, обломки хитиновых панцирей, ошметки склизкой плоти на стенах командного центра, зеркальные бойцы последнего оплота человечества, почти прорвали жидкие ряды жаб. И почти добрались к колдующим над кочками жабам, и оставался последний рывок, что бы растерзать островок остервенело отстреливающихся жаб, когда прозвучал мощный окрик позади волны.
– А ну стоять бл…! – Проорал Косяк.
Но из заднего ряда, только развернулся одинокий десантник, и немного удивленно окинув внешний вид, задержался взглядом на алевшей бардовыми сполохами ране чуждой реальности, и наотмашь полоснул алмазными когтями.
– Отвали глюк! Это наш мир!
Парировав удар алмазных клинков росчерком черных молний, что встретившись с ослепительным сиянием остроты глухим лязгом темного сплава, раскалились до опасной красноты. Еще двигаясь по инерции космодесантник оторопело уставился на дымящиеся обрубки когтей.
– Писец котенку… отосрался!
И последние слова десантник уже не мог расслышать. Метнувшись черной тенью Косяк, взмахнул пылающими клинками, и всадив одну пару клинков в стекло скафандра, вторую вонзился область паха, и поднимая над головой гротескно большую тушу, с усилием забросил труп в гущу зеркальных тел. Пролетая над головами космодесанта смакующего последние мгновения обороны беззащитных жаб, от которых остался всего лишь десяток обессилено пятящихся фигур, но еще брыкающихся и отстреливающихся одиночными плевками, труп с лязгом брони и истекающими красным сиянием ранами упал между жабами и наступающими.
А за немой сценой недоумения и оторопелости, поспешных оглядываний в зале зародились крики возмущения и боли.
Взорвавшись вихрем движений Косяк, врубился в задние ряды черным торнадо. Вгоняя в спины клинки до ухвата кисти за любой выступающий элемент зеркальных панцирей, выкидывал извивающийся ором космодеснтника в любую удобную сторону. Снося головы, и головы и лапы, проходил сквозь ряды смерчем разметавших зеркальные фигуры словно выдергивал сорняки.
Попробовавших оказать сопротивление десантников буквально за мгновения разорвал на части. Оставляя после себя только стонущие зеркальные туши, что баюкая не затягивающиеся раны, старались отползти в сторону, черное торнадо безжалостно подавляло любую попытку сопротивления. И оказавшись на в пространстве, на котором недоуменно оборачивались жабы, глядя на начавших пятиться космодесантников, Косяк остановился.
Готовый в любое мгновение сорваться вновь в ускоренное восприятие, Косяк тяжело дыша, осмотрел поле брани. Прорубленная им просека, заняла едва ли не четверть разорванного круга. И самое главное была заметна всем участникам "последнего рывка". Но самое главное его жестокость и внезапность появления отвлекла от "жаб" внимание. И теперь на него смотрела сотни испугано недоуменных глаз. С непониманием оглядывая не подвижных сородичей, и склоняясь над ранеными, по зал стал множиться недовольный ропот.