– Ой брось, не думай так, – к нам подошел Кальц и выдал одну из этих своих милых улыбочек. – Жизнь человеческая слишком коротка, чтобы тратить ее на несуществующие долги. К тому же, почему бы тебе не сделать это так, как тебе нравится? Не для долга, а для собственного удовольствия.
– Вот-вот – ради себя, – поддержала я демона. Я не знала, насколько Юз искренне тут благородно страдает от своего “долга”, но скепсис сейчас, увы, не лучшая политика общения. – Вдруг все не так плохо будет, а наоборот? Но вообще, надо было просто сразу сказать, что не нравится, зачем себя так мучать? Придумали бы что-нибудь иное, выпустили бы вон, Мэта голого, он у нас не стеснительный – фурор от девиц обеспечен.
– О каких девицах речь? – это Эйнар соизволил вернуться, и я переключилась на него – все же с Юз я пусть и старалась говорить как обычно, и неплохо получалось, но каждый раз опасалась скатиться в очередную ссору.
– Или тебя, Эйни. О, сколько сразу появится кандидаток, чтобы помочь тебе опыта набираться.
– О чем говорит, эта чудная женщина? – закатив глаза, спросил у неба Эйнар. – И откуда взялась эта серьезная атмосфера? Победа в наших сетях, друзья мои, очнитесь. Присмотритесь, кто у нас в судьях. Жених Абигейл. Преподаватель, который друг Абигейл. Этот замечательный Хранитель, что благоволит Альбо. И Абигейл, определенно, тоже – я заметил, как он на нее посматривает. Да и сама ректор нашу старосту ценит, не с любым студентом она говорит...
Что ж они все так прицепились к этому одному-единственному вызову в ректорскую башню? Может, меня вообще там отчитывали, исключить грозились, откуда эти домыслы о том, что я у Рады в любимчиках?
– А Гранит? Что Гранит? – серьезно, будто Эйнар тут дельные вещи говорил, уточнил Альбо.
– Дракон, разумеется, в первую очередь будет любить сына и его группу. Но во- вторую – подружку сыны и ее группы. Какие могут быть сомнения?
– А может они, это, не предвзяты? – сделав страшные глаза, предположила я.
– Дикость какая, – затряс головой Мэт. – Все люди предвзяты, Эйни дело говорит.
– Ну так чего мы паримся, – фыркнула я. – Пойдемте уже.
На сцены вышла группа голубого общежития, следующие – мы. Пора уже покидать зрительские места и гримироваться.
Глава 27. Яна (2)
Сначала мы сотворили себе сцену.
Брусника в наряде аля дриада – зеленое свободное платье, листочки, цветочки в волосах – в тишине вышла в центр площадки, изящно присела и приложила ладони к земле.
Я сидела в палатке – мне тут все выступление сидеть – и видела Бруснику только со спины, но знала, что сейчас под нежной кожей на ее руках пробегают тонкие, едва заметные, зеленые прожилки. Вокруг Брусники волной прокатился травяной ковер в мелких луговых цветах – белых, розовых, голубых. Слева и справа от девушки выросли два деревца – персиковых, по личной просьбе хихикающего Мэта.
Запели птицы. Волшебно запели. Не просто чириканье и посвистывание, а мелодия. Пока – светлая и веселая. Мир да благодать.
Разумеется, птиц в академии не нашлось. Никто даже захудалого попугайчика себе в домашние животные не завел. Но зато у Эйнара имелась куча перьев, которые он -по его словам – с родины умудрился прихватить. И мы славно над ними поколдовали. Светлое перо из запасов блондинчика, красное из хвоста рыжего Альбо, глиняная болванка, парочка артефактных рун и немного менталистики. Приправили все нехитрой иллюзией, поддержали левитацией – и на ветки вспорхнула парочка экзотических пташек. Имитациях их пения, конечно, дело горла, мыслей и магии Альбо, притаившегося на дереве в своем оборотническом облике. Но со стороны и не скажешь, как настоящие выглядят.
Итак, у нас получилась невинная цветущая полянка. Но мелодия изменилась – на тревожную, истеричную. На поляну ступил Мэт.
Очень пугающий Мэт.
Его вид – моя гордость. По традициям пинионских некромантов эльф был в одних штанах, тело разрисовано черными рунами и просто рисунками. Я решила, что надо быть прямолинейней, и украсила смуглую кожу парня изящно стилизованными черепами, звериными оскалами, жуткими крестами – все складывалось в единый, вызывающий отторжение, узор. Еще и макияж нанесла – аля “я на Кронусе пугаю бандитов”, и волосы ему для полноты эффекта мы отбелили.
Но Мэт сейчас и без всяких внешних ухищрений пугал. Там, где он ступал, трава чернела, гнила, мертвела на глазах. Цветы же наоборот – росли, наливались яркими ядовитыми красками, принимали хищный вид. Птицы заистерили еще сильнее – воронье карканье, душераздирающие крики, скрипы и свисты.