Сергей Петрович живо вскочил со стула:
— Ананий Михайлович, дорогой, ты не шутишь?
Дмитрюк даже обиделся.
— Время-то не для шуток, — серьезно сказал дед, — сейчас все нити натянуты и каждая из нитей к сердцу привязана. Дело говорю, Сергей Петрович. Дай мне только людей побольше, пойдем дымоход подсоединять. Пока подину подготовят к ремонту, и мы будем готовы.
Ночью в рапортную вошел дежурный электрик и разбудил Крайнева, спавшего тут же за столом.
— Сергей Петрович, — сказал он, — полеземте со мной на крышу.
— Чего я там не видел? — сонно спросил Крайнев.
— Посмотрим на линию фронта.
— Неужели видно?
— Да.
Крайнев мигом вскочил.
По узкой и крутой лестнице они быстро поднялись на подкрановую балку и оттуда на крышу. Небо было темное, без единой звездочки, но горизонт беспрерывно озарялся далекими вспышками. Очевидно, наша дальнобойная артиллерия вела огонь по наступающим немецким войскам.
У Крайнева перехватило дыхание, сердце на миг замерло и потом застучало неровно…
Весь следующий день он провел как во сне. После того, что он видел ночью, ему казалось странным, как могут люди жить и работать по-обычному. Но и он жил и работал, как все. Несколько раз за утро спускался под площадку второй печи, где рабочие во главе с Дмитрюком вскрывали старый дымоход. Дед был возбужден. Он работал уже почти целые сутки без перерыва, но на его лице не заметно было и следа усталости.
После рапорта Крайнева вызвал к себе начальник городского отдела Наркомата государственной безопасности.
Когда Крайнев вошел в кабинет Боенко, у стола в одном из удобных кожаных кресел сидел Гаевой.
— Ну, что будем делать с цехом, товарищ начальник? — спросил Боенко.
— Кислород нужно доставать и резать, — ответил Крайнев, думая, что речь идет о ликвидации аварии на второй печи.
Боенко горько усмехнулся.
— Как будем взрывать цех, товарищ начальник? Вот о чем идет речь, — пояснил он, стараясь казаться спокойным.
И снова, как вчера на крыше, сердце у Крайнева замерло.
— На сколько взрывать? На полгода, на год? — спросил он, овладев собой и даже удивляясь, как спокойно произносит он эти страшные слова.
— Как вы полагаете сами? — спросил Боенко, внимательно разглядывая собеседника.
— Я уверен, что ненадолго… Но на какой срок, сказать не могу.
Боенко понравились определенность первой части ответа и прямота второй.
— Рвать надо не насовсем, но основательно, — твердо сказал он.
— Что ты, Боенко? — вскочил с места Гаевой. — Не позже чем через полгода мы снова будем здесь.
— А если не будем? Если мы далеко уйдем отсюда? Ты представь себе, — продолжал Боенко, хмурясь, — что мы пощадим завод и немцы быстро его восстановят. Значит, тысячи тонн стали с нашего завода обрушатся на наши же головы. Нет, уж лучше мы немного затянем его восстановление.
— А как бы вы взрывали надолго? — спросил Гаевой.
— Это можно сделать так… — с трудом произнося слова, начал Крайнев. — Завалить трубы… Семидесятиметровые кирпичные трубы, падая на цех, ломают здание, подкрановые балки, краны, печи. Цех больше не существует.
Гаевой даже вздрогнул, мгновенно представив себе эту страшную картину разрушения. Боенко встал, оперся руками о стол и в упор посмотрел на Крайнева.
— Не смейте так взрывать, — сказал он тоном приказа. — Никому об этом варианте не рассказывайте. У нас есть люди, которые считают, что все погибло, они сдуру могут осуществить ваш вариант.
Крайнев предложил другой проект взрыва.
— Как же насчет Лютова? — спросил он, когда беседа была закончена.
— Найдем и Лютова, — ответил Боенко.
В цехе Сергей Петрович застал обычное оживление. Бондарев с довольным видом носился по рабочей площадке: плавки на всех печах шли по графику, и он всеми силами старался поддержать взятый темп работы.
Опанасенко тяжело прохаживался у второй печи, поминутно посматривая в гляделку. Он подготавливал подину к ремонту и тщательно следил за температурой. По старой привычке Опанасенко носил очки, прикрепленные к козырьку фуражки, как рядовой сталевар. Рамку со стеклом пришлось бы держать в руке, а он не хотел, чтобы руки были заняты. Но и в этом головном уборе в нем безошибочно угадывали обер-мастера по солидному виду, по властной, хозяйской манере.