— Неужели тебе не ясно то, о чем я говорю? — спросил он и с горечью подумал, что никогда у него с Ириной не находилось общего языка, никогда она не понимала его.
В комнату вбежал Вадимка и забрался на колени к отцу. В руках он держал «Мурзилку».
— Папочка, почитай хоть капельку, — попросил он, протягивая журнал отцу.
— Ему не читать, его выпороть надо, — сердито сказала Ирина и пожаловалась на сына, что он с группой ребят постоянно наводит панику на жильцов.
Малыши забираются в подъезд, поближе к чьим-нибудь дверям, и гудят, подражая звуку немецких самолетов. Перепуганные домохозяйки поднимают переполох и, к великой радости затейников, бегут в убежища, а потом пристают к Ирине с жалобами.
Сергей Петрович с деланной суровостью посмотрел на сына. Живые светло-карие, как у отца, глазенки Вадима забегали по сторонам.
— Больше не буду, папочка, не буду. Даже дуделку отдам, только почитай, — взмолился мальчик.
Сергей Петрович не смог отказать ему. Примостившись рядышком на диване и ласково прижавшись к отцу, Вадимка с восторгом слушал рассказ о подвиге красноармейца Спивака.
Ирина поднялась и ушла к Макаровым. Она знала, что при ребенке муж не допускает никаких споров.
В самом занимательном месте рассказа в дверь постучали, и появился Василий Николаевич Макаров. Он успел уже умыться, переодеться и немного отдохнуть.
Взглянув на раскрытый журнал, Макаров кивнул головой:
— Дочитывайте, а я пока посижу, покурю.
Крайнев кончил читать, отдал «Мурзилку» сыну и глазами показал ему на детскую. Мальчик уже скрылся за дверью, когда Сергей Петрович вспомнил:
— А дуделка где?
Вадимка долго возился в своей комнате, гремел какими-то железками, отыскивая тщательно спрятанную игрушку, и, наконец, появился, держа в руке запаянную с одного конца трубку с несколькими отверстиями.
Вытерев трубку платком, Крайнев поднес ее к губам, но как он ни дул, кроме шипения, ничего не получалось. И вдруг все трое услышали нарастающий гул. Макаров тревожно посмотрел в сторону завода.
— Наши, — успокоил его Крайнев, — с востока идут.
— Наши, наши! — подхватил Вадимка. — Немецкие — те воют вот так, — и мальчик, схватив трубку, мгновенно воспроизвел прерывистый звук немецких моторов, — а это наши…
Гул нарастал, давил на уши, казалось, что воздух стал осязаемым, тяжелым.
— Эх, туда бы с ними, на передний край! — с завистью сказал Сергей Петрович. — Не думал я, что командир взвода будет здесь отсиживаться.
— Мы и так на переднем крае и вовсе не отсиживаемся, — возразил ему Макаров.
Помолчали. Вадимка, спрятав в рукав трубку, юркнул в свою комнату.
— Что у вас с Ириной? — спросил Василий Николаевич. — Пришла чернее тучи. Жаловалась Елене, будто ты ее не отпускаешь.
— Союзницу ищет?
— По-видимому, да.
— Ну и как? Нашла?
— Нет, в Елене она, пожалуй, союзницу не найдет. Не получается у них дружба.
— У Ирины она вообще не получается, — вздохнул Крайнев.
Макаров насторожился. Они не виделись больше четырех лет, а встретившись, ни разу не поговорили по душам. Приняв цех, Крайнев целиком ушел в работу, а потом началась война.
— Не получается у нее дружба, — как бы про себя повторил Крайнев.
— Почему? — на этот раз не удержался от вопроса Макаров.
— Воспитали ее глупо. Девочкой она была очень красивой, способной, вот ей и внушили, что она исключительная, особенная, что жизнь у нее будет тоже особенная. Она стала искать легкого успеха. То живописью занималась, то музыкой, начинала и бросала, как только убеждалась, что даже при наличии таланта все это требует труда, а если вместо таланта одно тщеславие… Вот в Москву ее тянет, серенькими кажутся наши будни.
— Ты не пробовал перевестись в Москву?
— Что бы я там делал? — спросил Сергей Петрович. — Идти в аппарат — слишком рано. Видишь ли, Вася, в цехе инженер непрерывно учится, в наркомате же он должен учить других. А для этого надо, чтобы и он сам, и другие чувствовали, что знает больше других и больше умеет. Вот тогда можно и в аппарат. К тому же я до мозга костей цеховик. Пробовали меня переводить из цеха — скучать начинаю по стали, по людям, которые варят сталь. И мне легко работать с ними. В металлургии инженер больше работает с людьми, чем с агрегатами.
— Насколько я помню, — улыбнувшись, сказал Василий Николаевич, — нас с тобой в институте учили технологии, а не психологии. Мне кажется, ты не прав.
— Как же не прав?! — горячо возразил Сергей Петрович. — В этом цехе я за два месяца поднял производство, а до меня почти год план не выполнялся. Что я сделал? С печами еще ничего не успел, я работал только с людьми. А это в первую очередь обеспечивает успех.